ПУТЬ К НОВОМУ МИРОУСТРОЙСТВУ

Словосочетания «повышенная турбулентность» и «глобальная неопределенность», которыми прежде оперировали лишь специалисты в области прогнозирования, в последние годы настолько прочно вошли в лексикон экономистов, политиков, политологов и бизнесменов, что воспринимаются почти как банальность, а термин «новая нормальность» (newnormal) лучше всего подходит для определения социально­экономических парадигм, которые требуются человечеству для выхода из очевидного кризиса мироустройства. Старый мировой порядок разрушился, новый еще не построен, и путь к нему, очевидно, будет очень непростым.

«Мы живем в нелинейное время, на пороге вообще какой­то новой модели жизни, и даже самые­самые проницательные люди находятся в большой растерянности», ­ говорит директор Института экономики РАН Руслан Гринберг. Он сравнивает современный мир с «большой деревней», которая требует «сельсовета» в виде наднациональных регуляторов мировой экономики, которых пока нет. Перестают действовать не только устоявшиеся политические и экономические закономерности. По мнению академика Александра Дынкина, «можно говорить о том, что христианская цивилизация, которая доминировала на протяжении последних 500 лет, сегодня уже не универсальна, из исторической тени вышли другие цивилизации ­ Китай, Индия, исламский мир. Там совсем иная культура, иная история, иные принципы социального сцепления между людьми: кланы, все еще сильные родоплеменные связи, территориальные землячества имеют в их глазах большую ценность, чем стандарты европейского социума».

В силу своего географического положения наша страна представляет собой своеобразную ось жизненной взаимосвязи цивилизаций Востока и Запада, так как объединяет основные транспортные, торговые, информационные, политические и другие виды взаимодействия двух укладов общественной жизни.

«В российском обществе сложилось устойчивое мнение, что европейцы относятся к своему партнеру на Востоке исключительно утилитарно, ­ отмечает вице­президент Вольного экономического общества России, директор Института социологии РАН Михаил Горшков. ­ Их мало интересуют интеллектуальные достижения и культурный потенциал России. В плане экономического взаимодействия ситуация выглядит аналогично: свыше 70% россиян полагают, что Европа заинтересована исключительно в российских природных богатствах, и лишь 26% ­ что в многоаспектных и равноправных экономических отношениях».

Cудя по исследованиям, проводимым в странах ЕС, там также сложился устойчивый образ России в лучшем случае в качестве «другой Европы», где доминируют иные, зачастую противоположные по своим социальным и идейным смыслам ценности и мировоззренческие установки. Представления элитных групп и общественного мнения стран Запада в отношении России сильно эволюционировали ­ от ее восприятия как страны «второго эшелона» до признания в качестве «возрождающейся великой державы». Другой вопрос, что в этом возрождении многие западные аналитики видят угрозу Западу. Причем не экономическую и даже не военную, а, как полагает британский социолог Д. Лейн, в качестве противовеса экспансии западных идей. По его мнению, опасения западных стран связаны с тем, что Россия, подобно Советскому Союзу, служившему источником альтернативной культуры, политических институтов и системы ценностей, может предложить миру свою модель развития. Причем у этой модели и на Западе вполне могут найтись сторонники.

Евроскептицизм россиян подкрепляется существенным сдвигом экономики на Восток. «По сути дела, это означает возврат примерно к тому балансу экономических сил, который был еще вплоть до середины XIX столетия, когда на Индию с Китаем приходилось почти 50% мирового ВВП, ­ отмечает заместитель председателя «Внешэкономбанка» Андрей Клепач. ­ Сейчас на них по паритету покупательной способности приходится где­то около 19%. Примерно столько же, сколько у США…» Нынешний экономический кризис по своей природе отличен от кризиса 2008 года, и поэтому рецепты и меры, которые предпринимались в тот период по выходу из сложившегося положения, сегодня не подходят. «Это цивилизационный кризис, связанный с изжившей себя моделью потребления, с недостатками функционирования общества потребления, ­ считает научный руководитель ИД «Экономическая газета» Юрий Якутин. ­ Эта модель формировалась на базе стиля жизни, экономического поведения США, которые воспитывают потребительское отношение к ресурсам, природе. В конечном итоге оказывается, что нам необходимо пять планет Земля, чтобы приблизиться к присущим США стандартам потребления. Но у нас всего одна планета, которая сможет прокормить возросшее население мира только в том случае, если поменяется модель потребления».

Сегодня мы живем во взаимосвязанном, многообразном, противоречивом и хрупком мире, вступившем в критический момент своего исторического развития. Сейчас, как никогда, современный мир нуждается в защите от глобальных катастроф, которые ставят под вопрос существование самой жизни на Земле. Настоящему и будущему земной цивилизации угрожают: истощение ресурсов биосферы, высокий уровень нищеты и бедности населения планеты, наличие оружия массового поражения, возможность столкновения цивилизаций, международный терроризм, наркоторговля, появление новых болезней и другие негативные явления.

Один из главных, возможно, самый главный вызов современности заключается в том, что человечество, чтобы выжить, должно действовать как единый разумный организм. Спастись в одиночку от глобальных катастроф и изменить мир к лучшему невозможно. За последние 25 лет различные международные организации, такие как ООН или ОБСЕ, предпринимали усилия по созданию в мире глобального порядка. Но эти попытки основывались и основываются на принципах функционирования государственной бюрократической машины и не способны отвечать долгосрочным интересам всего человечества.

Современное общество делится на две совершенно разные группировки: одна довольна существующей структурой, бесконтрольно пользуясь ее благами и ресурсами, а вторая (и это большинство населения планеты) недовольна сложившимся порядком и должна приложить усилия к изменению ситуации, осуществить экономический рывок, поднять уровень своего благосостояния и т.д. Предположить, что эти две группировки смогут создать какой­то общий мировой порядок, очень трудно. Люди думают совершенно о разных вещах и к разным целям стремятся. В том же Евросоюзе одни готовы терпеть и работать ради будущего, другие же предпочитают покой при нулевой инфляции, исключающий возможность интенсивного экономического развития.

Решения глобального масштаба принимают чиновники, от которых трудно ожидать радикальных действий. А действия скоро потребуются в таких сферах, как вопросы глобального изменения климата, контроль над распространением и использованием ядерного оружия, угроза эпидемий, исчерпание ресурсов на фоне ускоряющихся темпов роста населения, развитие науки, культуры, образования, медицины, а также в определенной мере рекреационной сферы и туризма. Советник Президента РФ академик РАН Сергей Глазьев дополняет этот перечень глобальных вызовов угрозой столкновения Земли с малыми космическими объектами, «для парирования которой требуется гигантское увеличение расходов на НИОКР в области космоса, лазерных технологий и современных материалов». «Если бы мы вовремя предложили миру программу международного сотрудничества, опирающуюся на спасение Земли от глобальных угроз, может быть, удалось бы убедить наших партнеров по Двадцатке не скатываться на конфронтацию, а попытаться объединить усилия для их отражения. И через государственные целевые программы насытить соответствующими ассигнованиями экономических агентов, которые ищут новые траектории, новые технологические возможности», ­ отмечает ученый.

Сергей Глазьев последовательно отстаивает точку зрения, что кризисные процессы в мировой экономике объясняются не только сменой циклов Кондратьева, но и изменением доминирующего технологического уклада. Отсюда возможны военные конфликты на Евразийском континенте. К счастью, пока в глобальном масштабе хрупкое равновесие между сотрудничеством и конфронтацией не нарушено. Для защиты от возможного военного конфликта требуется всемерное укрепление интеграционных процессов в Евразии. Это касается Евразийского экономического союза и Шанхайской организации сотрудничества, а также более широкой коалиции ­ БРИКС. Такие формы локальной глобализации должны превалировать в ближайшие годы, они станут в дальнейшем основой создания глобального мирового порядка. Именно они будут решать, что следует передать в мировое управление, а что развивать собственными силами или в коалиции с другими странами. Участников интеграционных процессов в рамках БРИКС, ШОС и ЕАЭС сближают их объективные интересы. Они не заинтересованы в конфронтации, так как любая война для их экономик чревата срывом с траектории роста. И это кардинальным образом отличает новые интеграционные процессы в мире от американской глобализации, основанной на отношениях господства и подчинения. «Если в основу этой коалиции будет положено формирование новой мировой архитектуры валютно­финансовых отношений с использованием национальных валют и новых многосторонних финансовых институтов, которые бы работали на принципах консенсуса и уважения суверенитетов друг друга, то, может быть, нам удалось бы противостоять агрессии, которая исходит от американской олигархии», ­ считает Сергей Глазьев.

Мир делает определенный шаг назад от общих ценностей к балансу интересов. У России есть очевидный прогресс, но в последние годы мы столкнулись с необходимостью поиска новой модели экономического роста. Эта модель должна быть связана со структурными и институциональными изменениями, качеством трудовых ресурсов, инновациями, новыми технологиями. И если мы найдем эту модель, то сможем дальше развиваться. Все другие ресурсные компоненты у нас есть.

Одно можно сказать определенно: старый мировой порядок сломан и путь к новому мироустройству будет очень непростым.

И напоследок. Вопрос о санкциях к России не перестает быть актуальным. Многие стали придавать ему чересчур большое значение. Но вспомним историю. И сошлемся в данном случае на труды главы лаборатории «Динамика мировой экономики» заведующего кафедрой мировой экономики Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова Руслана Хасбулатова.

О дате введения первых экономических санкций по отношению к России со стороны Западной Европы известно точно ­ это 1558 год.  В том году первый русский царь Иван Грозный начал Ливонскую войну, стремясь пробиться к Балтийскому морю. И тогда же началась и первая информационная война против России. На специально выпущенных летучих листках в пяти крупных городах Западной Европы стали тиражироваться ужасные рассказы об Иване Грозном и о России, о жестоких нравах и рабском положении населения. Одним из отцов экономических санкций против России можно определенно считать герцога Альбу ­ испанского наместника в Нидерландах, прославившегося своей предельной жестокостью в расправах с населением. Только за первый год своего наместничества он лично подписал 1800 смертных приговоров. Так вот в 1570 году герцог Альба на франкфуртском Съезде европейских государей, входивших в Священную Римскую империю (более 500), предложил запретить экспорт в Московию меди и бронзы (из которой тогда делали пушки), чтобы Россия не стала грозным противником не только для Испанской империи, но и для всего Запада. Кстати, русская артиллерия тогда считалась лучшей в мире.

Россия уже в те времена начинала большое строительство по всей стране. Возводились первые каменные крепости, к примеру, Ивангород на реке Нарве. Развивались промышленность, ремесла, кузнечное дело, торговля и т.д. Но своих мастеров не хватало, поэтому приглашали иностранцев. Россия же экспортировала в Европу пшеницу, лес, лен, меха. Кстати, тогда Запад не решился наложить санкции на русские меха, слишком они были популярны среди знати. Иван Грозный решил, что нужно принять ответные меры. Вот тогда и появился знаменитый датский мореход (по сути, наемник, пират), которому царь выдал каперскую грамоту на потопление кораблей враждебных стран, промышлявших вблизи русских берегов. Европейские правители еще ранее стали выдавать каперские грамоты, которые позволяли английским пиратам топить испанские корабли; в свою очередь испанским пиратам ­ топить английские корабли. Датчанин на службе у русского царя устроил фантастический разбой в Балтийском море, он просто перекрыл Балтику.

Иван Грозный был очень доволен действиями своего морского разбойника. Позже популярным инструментом санкций стали блокады, в частности, морские блокады получили широкое распространение в XIX веке. Так, например, экономической предпосылкой к обострению политических отношений между Россией и Францией был вопрос о континентальной блокаде, установленной Наполеоном по Тильзитскому мировому договору (1807 г.) в отношении Англии. Наполеон Бонапарт, подчинив себе всю Европу, приступил к сокрушению своего злейшего врага ­ Великобритании, установив континентальную блокаду Британских островов. Основными торговыми партнерами Великобритании в тот период были ее обширные колонии по всему миру, обе Америки и Россия. Потерпев жестокое поражение под Аустерлицем, Россия была вынуждена подписать унизительный Тильзитский мирный договор с Францией (1807), одним из условий которого было присоединение к континентальной блокаде Великобритании. Завоевывая Европу, Наполеон стремился обеспечить привилегированные позиции для быстро растущей французской буржуазии на всем континенте, а ее единственным противником в то время был более передовой британский капитализм. Через блокаду и установление санкций против нарушителей этой блокады Франция пыталась сломить сопротивление Великобритании, которая проиграла все сухопутные сражения великому полководцу, как, впрочем, и другие европейские государства.

Как ранее отмечено, Российская империя вела оживленную торговлю с Англией: она ввозила из Англии металлы, оружие и снаряжение, а также колониальные товары, пряжу, хлопок и пр., а экспортировала туда главным образом продукты сельского хозяйства, лес, лен и знаменитые меха. Поэтому блокада Англии для России была более чем невыгодна, страна стала испытывать тяжелые последствия от этой континентальной блокады, в частности, обозначился упадок внешней торговли. Это усилило расстройство финансов страны, которые и без того были в не очень благополучном состоянии. За время континентальной блокады курс ассигнационного рубля по отношению к серебряному упал с 67 копеек в 1806 г. до 25 копеек в 1811 г. Поэтому постепенно Россия стала ослаблять свое участие в блокаде Великобритании, что вызвало гнев Наполеона.

Развитие этой истории привело в конечном счете вместе с другими причинами к походу армии Наполеона в Россию и Отечественной войне 1812 года. После окончательной победы над Наполеоном в ходе Венского конгресса (1815), известного еще и как «Конгресс вальсов», Англия предложила «навесить» на Францию огромные контрибуции, но император Александр I, безусловно, доминировавший на конгрессе, благородно отверг эту репрессалию.

А нынче­то чем закончится?

Виктор КРАСИЛЬНИКОВ, вице­президент и генеральный директор Международного союза экономистов,

академик РАЕН