Для боевого стресса границы между состояниями мира и войны условны
Д. ИВАННИКОВ
Боевой стресс — сумрачный спутник военной службы — так и просится сравнить с диверсантом: его трудно быстро распознать, он часто наносит удары с отсрочкой, а связь между ними и поражениями организма не всегда очевидна. Описание коварств синдрома отнюдь не исчерпывающее, но самая печальная истина в том, что медицина пока не научилась полностью устранять его следы.
Тем не менее, наука не отступает перед невидимым врагом, а к перипетиям их противостояния любопытно прикоснуться. Например, интересно узнать, причем здесь «сердце солдата», «умное белье», можно ли адаптироваться к боевому стрессу, и почему «боевую усталость» некогда рекомендовали лечить… игрой в гольф.
Рутина до клиники доведет
Минувший Международный военно-технический форум «Армия-2020» стал хорошей площадкой для очередного мозгового штурма «вечной» общемедицинской проблемы боевого стресса.
Употребив такой эпитет, академик Российской академии наук, доктор медицинских наук, профессор Игорь Ушаков не сильно преувеличил, ибо проблема возникла синхронно с началом на Земле войн. Постепенно начало приходить понимание, что в ряде случаев поражение в них приближает не только, грубо говоря, острота вражеских мечей или меткость неприятельского огня. Не проигравший ни одного сражения генералиссимус Александр Суворов в знаменитом труде «Наука побеждать» авторитетно писал: «Тот, кто боится, уже наполовину разбит».
В тон блистательному полководцу первый российский лауреат Нобелевской премии, начальник кафедры физиологии Императорской медико-хирургической академии Иван Павлов с физиологических позиций расценивал войну как сильный патогенный фактор, как «…натуральнейший импульс к страху».
С веками менялись способы ведения боевых действий, средства вооруженной борьбы и методы защиты личного состава от вражеского оружия, но боевой стресс не сходил с арены.
Медслужбам ведущих армий мира ничего не оставалось, как постоянно совершенствовать тактику и стратегию его профилактики, диагностики и лечения.
Им помогали ценные научные разработки энтузиастов, например, проблематикой стресса большую часть жизни занимался ученый Ганс Селье, из-под его пера вышло много книг на эту тему.
Достойны уважения труды отечественного академика, выдающегося нейрофизиолога Павла Симонова, который исследовал влияние неосознаваемой деятельности мозга на поведение людей как на поле брани, так и в обозримом будущем.
Кроме бессознательных и подсознательных процессов в человеческой психике академик концентрировался на сверхсознании (творческом начале в деятельности мозга). Сверхсознание — это неосознанное рекомбинирование ранее накопленного людьми опыта при решении особо сложных «авральных» задач. Такой скрытый в голове замечательный механизм порой способен спасти жизнь не только отдельно взятому комбатанту, но и его сослуживцам.
Круг современных определений боевого стресса широк. Например, одно из них рассматривает синдром как системную реакцию организма на воздействие комплекса факторов участия в боевых действиях и сопровождающих их социально-бытовых условий, которая проявляется на личностном, психофизиологическом, эмоционально-вегетативном и соматическом (телесном) уровнях при ведущей роли изменений в подсознательной сфере.
Развитие профессионального и боевого стресса во многом протекает схоже, но к поискам корней последнего не стоит подходить прямолинейно. Общевойсковые или специальные операции однозначно усиливают его, но пробуждается боевой стресс не строго тогда, когда условный солдат бежит в атаку — ему подвержен и оператор систем противовоздушной обороны, следящий за целями на мониторе, и представители многих других военных специальностей.
Кроме самих боевых действий, источники возникновения (стрессоры) боевого стресса таятся в сопутствующей боевой обстановке.
Прямые схватки с противником «встряхивают» сражающихся, заставляют их внутренне мобилизоваться — это нормальная реакция организма на потрясения. Периоды же мнимого расслабления (например, во время перерывов между боями), длительное нахождение в монотонной, угнетающей атмосфере высокого риска гибели или серьезной утраты здоровья, неустроенный быт могут гарантировать массу отрицательных впечатлений и, как следствие, изрядную дозу боевого стресса.
«Медленный старт» — один из основных отличительных признаков синдрома. Вероятно, многим доводилось попадать в переплеты, когда смертельная опасность или верная гибель маячили буквально в метре или секунде, а потом лихо отступало и все забывалось. Также легко отмахнуться от боевого стресса не удастся, т. к. военнослужащие явственно не ощущают его выпадов. На этом сделал акцент главный терапевт Минобороны России, кандидат медицинских наук, доцент, полковник медицинской службы Михаил Паценко. Боевые действия могут идти день за днем, воюющие могут полагать, что все складывается вроде бы неплохо, что они справляются с неподъемными нагрузками, ведь они отлично подготовлены, физически крепки, но… На уровне подсознания бойцов, скорее всего, уже начались процессы, становящиеся точкой отсчета грядущих нарушений состояния здоровья.
На жгучий вопрос «Можно ли адаптироваться к условиям боевого стресса?» частично ответил упоминавшийся выше Иван Павлов. Он думал, что выживание в трудной и противоречивой обстановке достигается путем перестройки характера с подавлением «мешающих» в войне эмпатических эмоций, приобретением навыков агрессивности и авторитарности, снижением нормативности поведения.
На практике, конечно же, возникает масса нюансов.
Так, подкинуть дров в топку недуга способны непривычные для воинских контингентов климатогеографические условия, вызывающие изменения в организме человека и сказывающиеся на боеспособности.
Доктор медицинских наук, профессор, заслуженный деятель науки России Василий Цыган рассказал на круглом столе, что взаимосвязь между боевым стрессом и приспособлением личного состава к новым условиям среды обитания и боевой активности анализировалась во время вооруженного конфликта в Афганистане
(1979–1989 гг.).
Было отмечено, что сам по себе жаркий климат и горно-пустынная местность, характерные для республики, не вызывали каких-либо специфических заболеваний самостоятельной природы. Однако высокая температура, ее резкие перепады, гипоксия (кислородное голодание), повышенная инсоляция, сильные горячие ветры, песчаные и пыльные бури, своеобразный химический состав воды — эти и другие черты региона в сочетании с напряженным боевым ритмом становились экстремальными и вели к профес-
сиональному перенапряжению.
У практически здоровых лиц, проходящих военную службу в горных условиях, примерно в течение года организм приходил в неблагоприятное функциональное состояние, усугублявшееся ранениями и взрывными травмами.
У более чем 85 % офицеров из состава действующих советских войск в Афганистане исследователи встречали расстройство сна.
Сегодня группировкам вооруженных сил разных государств тоже приходится воевать в точках планеты, далеких от мест постоянной дислокации, скажем, в ходе антитеррористических кампаний. Поэтому афганский врачебный опыт не утрачивает актуальности и нуждается в развитии.
Василий Цыган считает, что для каждого района и каждой конкретной географо-климатической зоны боевых действий желательно вывести диапазон колебаний определяющих психологических показателей и по возможности чередовать боевые операции с отдыхом и восстановительными мероприятиями.
Сгореть изнутри
Отдаленные психосоматические (в переводе с древнегреческого — «принадлежащий душе и телу») последствия, комплексное воздействие на организм, а не только на центральную нервную систему — пожалуй, главная ударная сила боевого стресса.
Советский академик Леон Орбели подчеркивал, что человек в таком состоянии часто не открыт для психологической, психотерапевтической и медицинской помощи, и далеко не всегда стремится к ее получению, но чем раньше ему окажут такую помощь, тем выше процент успеха нормализации его самочувствия и меньше вероятность возникновения вредных отдаленных последствий.
О них стоит упомянуть хотя бы поверхностно, чтобы читатели представляли, с каким пышным букетом проявлений боевого стресса приходится бороться и военным, и гражданским врачам.
Например, посттравматические стрессовые расстройства (ПТСР) сложны по происхождению, диагностике и лечению. Они протекают у военнослужащих в виде депрессии, синдрома хронической усталости, панических атак, агрессивности и т. д.
Катализатором ПТСР обычно становится мощное негативное воздействие на психику индивида, сопровождающееся ощущением собственной беспомощности из-за невозможности эффективно действовать в опасной ситуации.
Ни одна из существующих концепций не объясняет, почему у одних людей, подвергшихся экстраординарной психической травме, развивается ПТСР, а у других нет. Очевидно, высказал предположение доктор медицинских наук Евгений Курасов, все зависит от индивидуальных особенностей переживания травматического стресса.
Уровень заболеваемости ПТСР в армиях мира через каждые 8 лет практически удваивается, добавил Василий Цыган, в 2004 году в США, по данным генерального инспектора департамента по делам ветеранов, сумма компенсационных выплат больным ветеранам с ПТСР превысила 4,4 млрд долларов!
Стрессовый гнет нередко ведет к артериальной гипертонии, ишемической болезни сердца, язвенной болезни, опухолям; плодом хронического боевого стресса может стать синдром «сердца солдата».
В разное время явление обозначалось более чем двумя десятками терминов: «раздраженное сердце», «сердце старого сержанта», «невроз сердца», «боевая усталость», «ложная стенокардия» и т. д.
Их продемонстрировал на слайде доктор медицинских наук, профессор, главный кардиолог Минобороны России полковник медицинской службы Владимир Тыренко, который выступал с одноименным докладом. Кроме «сердца солдата» наиболее широкое хождение получил термин «синдром Да Коста» (от имени американского врача Джейкоба Мендеса Да Коста, который издал фундаментальную статью по проблеме еще в 1871 году).
Познание сути синдрома разными поколениями военных врачей всего мира эпизодически отдавало элементами детектива: пациенты жаловались на необъяснимые физические и психические симптомы, включая одышку, сердцебиение, боли в груди, головокружение, нарушение сна, усталость, слабость и др., но локализовать их источники не удавалось! Набор симптомов наводил на мысль о сердечных заболеваниях, обследования не выявляли серьезных физиологических отклонений, но страдающим от «боевой усталости» от этого едва ли становилось легче.
В первую очередь в группу риска попадали солдаты, новобранцы, хотя иногда признаки «сердца солдата» наблюдали и у гражданских лиц.
Взгляды на первопричины синдрома — от телесных до психических факторов, социальных процессов — менялись на разных ступенях развития медицинской науки.
Некоторые врачи предполагали, что выполнение солдатами упражнений при полном походном снаряжении, когда их грудь стянута мундиром и другими предметами экипировки, неуклонно ведет к сердечному истощению.
Другие корнем всех зол считали продолжительное перенапряжение, дефицит отдыха, плохое питание, недостаток сна и иные тягостные атрибуты военной жизни. Их оппоненты настаивали, что страдающие такой патологией, скорее всего, имеют скрытое органическое заболевание сердца.
Сам Джейкоб Да Коста в одной из публикаций утверждал, что виновником синдрома в 47 % случаев служит инфекция, в 35 % — переутомление и в 18 % она связана с сочетанием других причин.
Известный американский кардиолог Джеймс Маккензи в 1916 году предлагал оригинальное лечение «боевой усталости» — не просто отдыхом, а при помощи игровых видов спорта, например, гольфа. Идея поначалу вызывает легкую улыбку, но она вполне разумна — кардиолог рассуждал, что потрепанным организмам поможет восстановиться не просто дозированная физическая активность, а очень сильный психоэмоциональный компонент, доставляющий людям удовольствие.
Американский кардиолог Джеймс Маккензи в 1916 году предлагал оригинальное лечение синдрома «сердца солдата»
Во время Второй Мировой войны проблемы боевых синдромов приобрели особую остроту, а расцвет их изучения наступил после окончания войны США во Вьетнаме. Вскоре после этого события начали создаваться регистры военных синдромов.
Современные представления о «сердце солдата» объясняют его сочетанием генетической предрасположенности к сердечно-сосудистым заболеваниям и факторов окружающей среды.
Исследования феномена «солдатского сердца» продолжаются, в том числе, на базе военного инновационного технополиса «Эра»
(г. Анапа).
Стрессоуспокоение
XXI век снабдил медицину множеством средств для борьбы с боевым стрессом во всех его ипостасях.
Например, в начале века в нашей стране были созданы различные системы контроля и управления стрессом, которые применялись в ходе боевых действий на территории Северного Кавказа, в боевых походах кораблей и т. д.
Так, коррекционный физиологический модуль прост по конструкции — это система из компьютера и датчиков, но она позволяет не только скоро диагностировать острые стрессовые проявления, но и частично корректировать их.
В обиход вошли такие антистрессовые устройства, как ингаляторы с ксеноно-кислородной газовой смесью в стационарном и портативном вариантах. Разработаны специальные программы самокоррекции и самолечения участников боевых действий, испытавших боевой стресс, во время локальных вооруженных конфликтов отработаны экспресс-методики его коррекции.
Профессионалы от медицины единодушны: раскрыть тайны синдрома и обуздать его нужно непременно, но преуспеть в этом можно, лишь объединив усилия различных специалистов.
Академик Игорь Ушаков выделил два магистральных вектора усилий:
1) создание экспериментальной научной модели боевого стресса;
2) поиск био-, психо-, физиологических маркеров, важных для его диагностики, уточнение определения и классификации, методов профилактики и лечения.
Оба пути не обещают быть легкими, поскольку даже воссоздать боевой стресс искусственно с высокой достоверностью крайне трудно (хотя попытки предпринимаются). Понять, что чувствуют подопытные животные в моменты угрозы жизни, нереально, а заменить животных людьми в лабораториях не позволяют этические соображения.
С другими сопутствующими моментами тоже не все гладко, например, практически не существует жестких объективных критериев, на которые можно было бы опереться, чтобы дифференцировать стресс-ассоциированные психические расстройства. По статистике, они занимают ведущее положение в структуре психических расстройств, приводящих к досрочному увольнению из Вооруженных Сил.
Доктор медицинских наук, профессор, главный психиатр Минобороны России Владислав Шамрей заметил, что качественные критерии, позволяющие разграничить людей с тревожным спектром расстройств и здоровых лиц, особенно важны для дистанционной диагностики. Например, когда необходимо оценить психическое состояние персонала на удаленных объектах.
В последние годы и в нашей стране, и за рубежом особое внимание уделяется психолого-психиатрическим аспектам экстремальных видов профессиональной деятельности. К ним относятся профессии, связанные с освоением Арктики, космоса, морского пространств, глубоководными и другими исследованиями.
Возникают новые неблагоприятные патогенные факторы, в том числе, информационные, воздействие которых на таких специалистов мало изучено. А ведь цена их ошибки весьма высока!
— Решение проблемы профессионального и боевого стресса как минимум должно начинаться с изучения влияния этих факторов на здоровье человека в целом и на психическое в частности, — говорит Владислав Шамрей. — Нужны фундаментальные и междисциплинарные исследования, позволяющие создать инструменты для объективного мониторинга состояния здоровья лиц экстремальных профессий, его качественной оценки и прогноза.
В психиатрической практике уже применяются некоторые передовые методы диагностики психических расстройств на базе нейробиологических маркеров; комплексные исследования в этом русле активно ведет Военно-медицинская академия имени
С.М. Кирова.
Например, метод создания «цифрового этологического портрета» опирается на технологию т. н. машинного зрения. Система биометрической видеорегистрации поведения фиксирует более 80 невербальных параметров (мимика, жесты, направление взгляда, артикуляция и т. д.). Собранные данные, несмотря на индивидуальные особенности обследуемых, все-таки позволяют выявлять значительные различия в общей схеме поведения здоровых лиц и больных с психической патологией.
Ничто не мешает задействовать многообещающую систему дистанционно, что теоретически открывает ей дорогу для применения не только в рамках военной и экстремальной психиатрии, но и в других областях.
В идеале контролировать психическое и психофизиологическое состояние представителей экстремальных профессий необходимо непрерывно. К счастью, современные технологии — специальные шлемы, носимые браслеты с
микрочипами, т. н. умное белье с сенсорными датчиками и т. д. — дают военно-медицинской службе возможность проводить постоянный мониторинг психофизиологических параметров без непосредственного контакта с объектом исследования, чтобы достоверно судить о состоянии человека и его профессиональной надежности.
Пока подобные ноу-хау широко не распространились в Российской армии и не стали для эскулапов в погонах таким же обыденным оружием, как автомат для пехотинцев.
Но и проверенные десятилетиями приемы и методики при грамотном применении способны на многое. Тезис справедлив, например, по отношению к профессионально-психологическому и медицинскому отбору — через эти этапы проходит каждый желающий связать судьбу с Вооруженными Силами.
Начальник кафедры военно-морской терапии Военно-медицинской академии, доктор медицинских наук, профессор, полковник медицинской службы Дмитрий Черкашин поделился в этой связи показательными наблюдениями: на флоте существует такая особая категория личного состава, как операторы глубоководных технических средств. По опыту, увеличение психоэмоциональной нагрузки на них, в отличие от других групп военнослужащих, не приводило к увеличению количества выкуриваемых сигарет и потребляемого алкоголя — верных признаков попыток «заглушить» стресс.
Улучшенная переносимость операторами стресса, большая устойчивость к нему во многом зиждется на тщательном отборе кандидатов на эти должности.
Можно сколько угодно выявлять устойчивых или неустойчивых к стрессу военнослужащих, развил свою мысль Дмитрий Викторович, но решить проблему стрессорного воздействия на их организм не удастся до тех пор, пока не сложится такая система организации военной службы, которая снизит психоэмоциональную нагрузку на личный состав или позволит сделать ее предельно четкой при выполнении всякой боевой задачи.
Весомым подспорьем в этом станет медико-психологическая реабилитация в санаторно-курортных организациях.
Светила отечественной военной медицины допускают, что российская система оказания психолого-психиатрической помощи комбатантам может заимствовать некоторые детали из опыта зарубежных армий.
В частности, впечатляюще смотрится комплексная многоуровневая архитектура контроля боевого стресса в армии США. Она включает в себя специализированные подразделения и учреждения, армейские структуры всех уровней, ориентированные не только на военнослужащих, но и на членов их семей.
Армейская стратегия управления человеческим капиталом в Штатах рассматривает вопрос поддержания и восстановления боеспособности личного состава как ключевой.
В то же время с точки зрения Владислава Шамрея, в армиях государств-членов НАТО слишком большое нагромождение структур с избыточными и, зачастую, противоречивыми полномочиями в психолого-психиатрической области.
На их фоне сложившаяся в России система психопрофилактической работы смотрится более стройно, функционирует вполне эффективно, но только нуждается в совершенствовании и дальнейшем наполнении на всех уровнях по принципу: меньшими силами — больший эффект.
Например, разработка новых медико-психологических технологий скрининговой диагностики и коррекции психического состояния поможет если и не сиюминутно на поле боя, но хотя бы на максимально ранних этапах снижать тяжесть боевых стрессовых расстройств, соответственно, минимизировать вероятность развития связанных с ними тяжелых последствий.
Для профилактики стрессовых проявлений не менее важно тесное взаимодействие командиров, военных психологов, медицинской службы и других должностных лиц, ответственных за сохранение психического здоровья военно-
служащих.
Полностью вычистить зерна боевого стресса из организма, несмотря на прорывы технического прогресса и науки, все еще нельзя — отдельные очаги поражения все равно сохранятся. Посильно защищать человека от стресс-синдрома и сглаживать его вред военные медики и их коллеги из других сфер более-менее способны в рамках шести крупных направлений деятельности — от медицинского и профессионального психологического отбора до восстановления, лечения и реабилитации.
Вероятно, они останутся опорными плацдармами в «вечной» борьбе с боевым стрессом до тех пор, пока войны не перестанут терзать нашу планету.