Д. Киселев
Отечественной космонавтике — шесть десятилетий. 12 апреля 1961 года первый землянин Юрий Гагарин полетел в космос. Этот полет, продолжавшийся полтора часа, положил начало новой, космической эре.
Старшее поколение помнит: первых космонавтов почитали полубогами. Но космонавтика — не только героические полеты на орбиты, не только всемирная слава, но и упорный ежедневный труд, и трагедии. О земной и космической сторонах жизни космонавтов рассказывает на страницах журнала 43-й космонавт СССР и 86-й космонавт мира Владимир Джанибеков.
Он самый опытный космонавт СССР, совершивший наибольшее число космических полетов — пять. Пятый полет — в качестве командира экипажа корабля «Союз T-13» по программе спасения орбитальной станции «Салют-7» с 6 июня по 26 сентября 1985 года. Он считается самым сложным с технической точки зрения полетом в истории
отечественной космонавтики.
Беседу журналиста Владимира Киселева с летчиком-космонавтом, дважды героем Советского Союза, генерал-майором авиации Владимиром Александровичем Джанибековым мы опубликуем в трех номерах журнала «Армейский сборник».
— Владимир Александрович, любое интервью с вами — повесть о настоящем человеке. Вы участник шести полетов, в каждом из которых занимали командирское кресло, вы самый опытный космонавт СССР. Как человека, одинаково твердо стоящего на Земле и в космосе, вас кидали в самое пекло. Только благодаря вашему мужеству в экспедиции на погасшую станцию «Салют-7», было предотвращено падение ее осколков на Землю. Вы «учили» «Буран» маневру, стыковке в космосе. Вы знаете историю как российской космонавтики, так и американской.
— Сразу поправлю: вы мне приписали один полет.
— Но последний, пятый, из-за сложности можно засчитать за два. Давно хотел спросить знающего человека о проблеме космического мусора. Вам известны какие-нибудь идеи на этот счет, или космонавтике пока не до него?
— В полете через космическую свалку риск, конечно, есть. Мусор на орбите — большая опасность, только по счастливой случайности полеты до сих пор не закончились трагедией. Специалисты ломают головы, но пока реальных способов, как убирать космический мусор, придумать не смогли. Китай запускал ракету, дробившую спутники на мелкие части, но это лишь увеличение вероятности столкновения с осколками.
Есть идея посылать мини-роботов, чтобы они спускали мусор на землю, но я не уверен в ее жизнеспособности. Вот если бы весь этот хлам летал роем, можно бы было придумать сеть и, чем черт не шутит, действительно отловить эту неприятность сразу и всю.
— Я думаю, это проблема всего человечества, а не NASA или Роскосмоса.
— Естественно. Сто тысяч посторонних объектов, разбросанных по орбитам, сложно промониторить, а когда их число приблизится к полумиллиону, аварии на орбите станут неизбежны. Мне кажется, на поиск решения проблемы очистки околоземного пространства нам отпущено всего лет десять. Если с этим протянем, столкнемся с ситуацией, когда не только орбитальные пригороды Земли, но и ближний космос окажутся во власти «консервных банок» из отработанных ступеней, разгонных блоков и выживших из ума спутников.
Вся беда в том, что легче что-то космическое придумать, чем его потом утилизировать. Мусор то приближается, то удаляется. Лазером его не возьмешь, поскольку еще не придумано, чем лазер накачивать там, где нет ничего. А самое главное — питание лазера требует такого количества энергии, что пришлось бы выводить в космос атомные электростанции.
Мое видение — это все же роботы. Но специально заточенные не на уничтожение объектов, мешающих безопасным полетам, а на их сортировку и сбор в отдельные поля, которые гораздо легче отследить, чтобы с ними не сталкиваться. А потом, когда техника «подрастет», может быть и придумается, как их блокировать, возможно, уничтожать без разлета осколков или собирать в контейнеры для будущего строительства на орбите. Собрать роботами, потом переработать — это, наверное, разумная мысль.
— Сортировка мусора на орбите — очень интересно и неожиданно, но насколько возможно?
— Собрать и рационально распорядиться раскиданными по всему ближнему космосу не только опасными, но еще и достаточно полезными «артефактами» — это, я думаю, будет под силу следующему поколению техники и людей. За десять или двадцать лет наше мастерство уходить в космосе от ненужных встреч тоже ведь не будет стоять на месте.
— Владимир Александрович, для тех, кто сегодня в отряде космонавтов, вы один из примеров для подражания. А кто для вас был примером мужества, чье хладнокровие, умение позволило превратить неудачный полет в удачный?
— Весь первый отряд космонавтов для меня сплошной пример. Там в каждом полете что-то происходило. Это было время, когда шла большая испытательная работа, и это имело духовный оттенок. Словом «подвиг» это не объяснить.
— Когда поселились в Звездном, из первого отряда кого-то застали?
— Кроме тех, кого потеряли, самого Юрия Алексеевича Гагарина и Владимира Михайловича Комарова, погибшего при возвращении из полета первого, совершенно нового и сырого корабля «Союз». Все остальные еще служили, мы были в одном отряде. Нас, молодых, живые легенды приняли серьезно и доброжелательно. Так что начинал служить среди неслабых ребят. Все они были обычными, нормальными людьми, естественно, каждый со своими особенностями, и нам пример брать было с кого. То, что они рассказывали, по кирпичику закладывало в нас чувство долга, каким оно должно быть.
— Командовал отрядом Владимир Шаталов?
— Шаталов уже два раза слетал и готовился к третьему полету на «Союзе», но командовать он стал позже, как и я. А тогда командиром у нас был Борис Валентинович Волынов.
— Тот, что на «Союзе-5» едва не повторил судьбу Комарова?
— Да, это был его первый полет, едва не ставший последним. Отделался разбитой челюстью, но от полетов его на три года отстранили по медицине. Вот эти три года он и руководил космонавтами-слушателями, то есть нами, новобранцами, начиная примерно с 1970 года. Под его руководством каждый из нас заканчивал «курс молодого космонавта», а после получал распределение по подразделениям, связанным с проектами. Волынов примером у нас был каждодневным, постоянным и вполне достойным.
— В те годы полеты приравнивались к подвигам. Не пора ли сейчас поднимать престиж профессии космонавта, чтобы народ к вам пошел?
— Народ к нам приходит, только «здоровеньких» мало. Скоро будут в очках принимать в отряд. А где взять других? Сидя у компьютера, здоровым не вырастешь — вырастешь никаким. Скотт Келли, американец, даже на МКС был в очках. Значит, и NASA опустила планку для астронавтов — в прошлом веке это было немыслимо!
— Михаил Корниенко двадцать лет шел к своей мечте полететь, осознанно, шаг за шагом, и уже три раза слетал.
— Значит, был на космос «заточен» — это правильное слово. По степени важности заслуги космонавта Корниенко приближены к событиям, происходившим на «Апполлоне» и на «Союзе-19». В моем понимании, Миша еще до своего полета проявил немалое мужество и упорство в достижении цели, доказал свое право на место в отряде. После окончания МАИ, замечу — с отличием, он ушел в армию, был десантником, и потом кем только не был.
Призвание космонавта он нашел не сразу, пришлось поработать конструктором самолетов, сотрудником московской полиции, инженером на Байконуре. В девяностые многие пошли в бизнес, Корниенко и в этом себя попробовал, и вроде бы дела шли неплохо, но ему уже не давали спать мысли о космосе. Он понял, что может многое, но где еще проверить себя, как не в профессии космонавта.
И в 1995-м он стал инженером отдела подготовки космонавтов к деятельности за пределами космоса, который существовал в РКК имени С.П. Королева, откуда и вошел в отряд. Только через десять лет Корниенко должен был полететь на «Шаттле», плотно готовился, однако катастрофа челнока «Колумбия» закрыла программу, и Мише пришлось еще пять лет ждать своей очереди на кресло в «Союзе». Только в 2010-м он попал на орбиту.
Так приходят в учителя, становятся хорошими врачами. Если в человеке что-то заложено, он непременно станет тем, кем хочет. Но и тот, кто хочет, не всегда может. Надо себя делать, а вот молодежь, даже хорошая, мне кажется, этому разучилась. Люди, полагающиеся на гаджеты, а не на трезвость ума и собственные силы, обречены когда-нибудь отдать власть над планетой роботам.
Земле ведь все равно, кто это будет, ее движение вокруг Солнца не изменят ни человек, ни машина. Но это важно для нас — верить, что на самом деле не все так мрачно, не будет никаких терминаторов. В начале прошлого века многие очень боялись механизации, бунта машин, но механизмы, в конечном итоге, не запахали нас, не затянули в свои шестерни.
— Владимир Александрович, ответьте, пожалуйста, почему все же Василий Павлович Мишин, вопреки завещанию Сергея Павловича Королева, снова набрал женщин в отряд? Это было необходимо для медицины? Может быть, было указание ЦК или реверанс Западу, начавшему запускать дам поочередно с мужчинами-астронавтами?
— Про Терешкову теперь говорят, что в полете проспала, не поняла, на какую штучку надо нажать, чтобы связаться с ЦУПом… Изначально полета женщины в космос потребовала медицина. У женщин свои особенности. Что это дает космонавтике или чем может ей грозить, необходимо было понять. Королев без докторов догадался, что пускать в космический полет даму без сопровождающего равносильно убийству. Мишин Василий Павлович со мной такие темы не обсуждал, но, думаю, у него было одно мнение с Королевым.
Вообще, они редко в чем расходились. Василий Павлович — правая рука Сергея Павловича, они не то что одинаково думали, даже передумывали синхронно. Вечная правая рука Королева, прирожденный «второй». После ухода Королева из жизни, Мишина, не долго думая, поставили во главе всего, думали, он потянет… Практика потерь показала, что нельзя вторых ставить первыми: люди без амбиций, без прирожденного лидерства не могут ни развить дела, ни начать собственного. Я это не в упрек Василию Павловичу говорю, а к тому, что для каждого существует только его место, и нельзя занимать чужое. В 1974-м Василия Павловича решением ЦК КПСС сняли за существенные просчеты в работе ЦКБМ. На мой взгляд, он был профессиональный второй, но не дублер — в нем не хватало лидерства капитана.
— И все-таки Светлана Евгеньевна Савицкая полетела!
— Это было при Валентине Павловиче Глушко. Он, наверное, был иных взглядов и пригласил советскую женщину не просто в космос, а в открытый — он дал ей выйти из станции. Еще до прихода к нам у Светланы Евгеньевны уже было имя: летчик, рекордсмен, дочь маршала авиации. К нам пришла не «Белка-Стрелка». Даже если бы ее в отряд не пустили, однажды, прилетев на станцию, мы обнаружили бы, что она уже там! Света, в прямом смысле, «девченок», Сара Коннор из «Терминатора», только без автомата.
Савицкая была просто помешана на скорости и высоте, ни у нас, ни в мире в спортивной авиации и парашютных прыжках ей не было в то время равных. Заслуженный мастер спорта, мировой рекордсмен, наконец, летчик-испытатель. Одного этого набора хватило бы, чтобы перед ней открылись все двери, в том числе и в наш отряд. Такой она и пришла в женский отряд. Ей только воевать с Терминатором или вместе с ним против «абсолютного зла»!
Когда Светлана стала чемпионкой мира по пилотажу в Англии, папа с ней же не сидел в кабине, а она тогда стала рекордсменом на «сверхзвуке». У Светланы семь мировых сверхзвуковых рекордов. Папа был против ее полетов категорически! Это только подогревало ее упрямство. Через окно убегала на аэродром. Остается только руками развести и проникнуться уважением к Светлане Евгеньевне. Она оказалась «нашим человеком».
— И все-таки Сергей Павлович оставался верен своему принципу?
— В космосе есть целый ряд работ, требующих, я бы сказал, такой затяжной аккуратности, которую не стоит искать у мужчин. Для нас это не свойственный, нудный труд, а женщины с ним справляются с легкостью. Это, в первую очередь, эксперименты в области биологии, генетики.
На станциях каждый день надо распутывать провода, в которых можно оказаться, как в сетях. Лучше женских рук эту работу никакие другие не сделают. А борьба с космической пылью, прекрасной почвой для микробов! Иногда только прилет на станцию женщины, устраивающей периодические генеральные уборки, снижает количество микробов до минимума.
Есть еще социальная сторона вопроса: женщина просто заточена проводить на борту неизнурительную воспитательную работу. Попадая на станцию, она берет шефство над экипажем, не позволяя никому, вплоть до командира, расслабляться. И потому в сеансах связи мы уже не ловим носки или карандаши, чувствуется, что на борту порядок.
Как вы понимаете, я немного юморю, но если обобщить сказанное, то женщина-космонавт прекрасно справляется со всем спектром задач на станции, за исключением выходов в открытый космос, как правило, связанных с тяжелыми такелажными работами. Если быть честным до конца, иногда впадает в панику.
— То есть поступает чисто по-женски в нестандартных ситуациях?
— Некоторые, летавшие с женщинами на шаттлах, сетовали, что навязанное соседство их отвлекает, хотя я не видел «астронавтш», извините, в мини-юбках. Чепуха все это. Если программа полета составлена грамотно, все астронавты ее выполнят, независимо от наличия противоположного пола рядом. У каждого хватает своих заморочек. Кто занимается научной программой, кто заполняет дневники, кто ведет непрерывные наблюдения — каждый при деле, и вместе собираются только за столом.
Я, старый космический волк, готов поклясться: для женщины каждый полет — еще и спектакль, к которому она долго готовится, для нее очень важно не просто отыграть его до конца, но и постараться это сделать, как истинная звезда.
— Словосочетание «марсианская гонка» ушло из лексикона политиков, но осталось у любителей космонавтики. Вам не кажется, что нужна глобальная цель, ради которой стоило бы объединить усилия ведущих игроков космонавтики? МКС была шагом в марсианской миссии человечества, а продлившийся около года полет Михаила Корниенко и Скотта Келли называют разминкой перед прыжком. Скажите, у нас по освоению Марса что-то планируется или столь длительный полет — на всякий случай?
— Не придавал бы этой шумихе такого значения. Дел на орбите и кроме подготовки к Марсу хватает. То, что происходит на МКС в последнее время, я бы назвал прощупыванием наших возможностей и ресурсов, созданием представления, что такое «человек в длительном полете». Вот Валера Поляков отработал на станции «Мир» полтора года. Но этого времени хватит только на полет до Марса, а назад еще столько же!
Вопросов, чтобы решиться на такой полет, много: и по безопасности, и по надежности. В нашумевшем фильме «Марсианин» герой свободно ходит по планете, у него только две проблемы: еда и топливо. Их должно было бы быть гораздо больше. В первую очередь — сам человек, как это ни странно звучит. Наши знакомые по орбите, Корниенко и Келли, по замыслу Роскосмоса и Хьюстона должны были сразу после приземления сделать хотя бы по два самостоятельных шага — этого не случилось. Несмотря на интенсивные тренировки на МКС в предпосадочный период, они не смогли подняться из кресел.
Пребывание в невесомости около года привело к сильной атрофии мышц у обоих. Им предстоит длительное восстановление. Ну, и как тут полетишь надолго! Даже если с помощью роботов заранее приготовить марсианскую базу и решить проблему с грузовиками, которые, как авианосец, должны сопровождать корабль весь полет, чтобы пополнять расходные материалы.
В период после посадки на Марс вместо того, чтобы начать работать, человек будет восстанавливаться. Люди будут лежать неделями, пока их тело, благодаря гравитации и тренировкам, не вернет себе работоспособность. Затем они там месяц поработают — и домой. Но это опять через невесомость и радиацию. Очевидно, что по возвращении из такой экспедиции, всему экипажу надо будет давать инвалидность. Это не официальная точка зрения, а лично мое мнение. Некоторые «герои», как я слышал, рвутся полететь туда хоть сегодня, с билетом в один конец, а я, участник пяти космических экспедиций, не полетел бы!
Давайте пока лучше говорить о Луне как о более перспективном объекте исследования и освоения человеком.
— И все же, каково ваше мнение о проекте «Марс»?
— Космос — открытые двери, но вряд ли мы готовы в них войти. Пока держимся за Землю, как за мамину руку. Когда мы много чему сами научимся, а это займет даже не пару десятков лет, тогда нам и можно будет отправляться куда угодно, а пока для нас и первые два шага из области фантастики.
Если убрать всю романтику, нам в первом отряде пришлось многому научиться, а тем, кто сейчас стоит в очереди в космонавты, придется получить еще больше знаний и иметь достойную анатомию — на уровне мастеров спорта, возможно, с применением нанотехнологий.
— Вы признались, что на Марс лететь не на чем. У нас на Восточном только монтируется старт для «Ангары», на 2025-й год намечен пробный пуск перспективного транспортного корабля, а у американцев выведенный тяжелой ракетой Falcon корабль Dragon уже причалил к МКС в автоматическом режиме. Осталось посадить астронавтов, и наша королевская «семерка» им больше не нужна?
— Да, Falcon переболел большинством болезней носителей, но я бы не стал преувеличивать наши трудности, поскольку уникальность возможностей Dragon — это, скорее, новость, с которой поторопились. Грузовик из него неплохой, но с доставкой на МКС астронавтов я бы на их месте не торопился.
Корабль довольно сырой, толком не испытанный, так же, как и носитель, который в своей биографии семь или восемь раз со стартового стола просто уходил в «отвал». На «Шаттлах» систему аварийного спасения астронавтов (САС) так и не установили. Это привело к потере двух кораблей с экипажами, но экипаж «Челенджера» САС могла бы спасти! Кстати, на «Союзах» и «Буранах» такая система была и есть и очень хорошо себя показала. Как известно, она дважды спасала экипажи «Союзов», попадавших на стартах в нештатные ситуации. А нам еще говорят про русский «авось»?
На Dragon, как я слышал, собираются устанавливать что-то подобное, но даже если и поставят, надо еще отработать. Для меня Dragon с астронавтом на борту — еще не факт. «Союз» и «Семерка» — техника, отработанная до мелочей. Безусловно, самая надежная на сегодня в мире. А новую нашу «Ангару» можно грузить, как «верблюда» — до 35 тонн, если повесить на нее все семь модулей. Никакой Falcon такого во сне не видел. Вот и судите, отстаем мы от «партнеров» или все же пока они?
Американцы решили отказаться от нашей помощи через два года, но, на мой взгляд, в этом чересчур много политики, а не реальных оценок. Выстрелят себе в ногу — кому будет хуже? По-моему, Falcon пока больше «наработка», чем настоящая ракета, какими до него были «Сатурны» и «Шаттлы», при всем моем уважении к NASA.
— Несмотря на прежние убеждающие возможности, по большому счету, нынешняя астронавтика США сидит на Земле. Мне кажется, их ошибка в том, что они отдали астронавтику в частные руки. Пускай запускают спутники, но не людей же.
— Мы уже делаем принципиально новый корабль с рабочим названием «Федерация», который возьмет все лучшее от «Союза» и «Бурана», но будет с совершенной цифровой электроникой, новой эргономикой и тоже на шесть мест, как Dragon.
Но я вас уверяю — наш будет лучше! Именно на нем, если повезет, нами будет совершен и облет Луны, и высадка на нее. Луна ведь никакой не трамплин для полета на тот же Марс. Она самостоятельная крупная цель, поскольку с лихвой набита полезными ископаемыми. Я не буду говорить о гипотетическом гелии-3, прекрасном термоядерном топливе. Чтобы его добывать, нужно перекопать квадратные километры лунного грунта. Но там есть и редкоземельные элементы, необходимые для высоких технологий, и тяжелые металлы, которые нужны медицине. К тому же эти металлы находятся не в связанном, а свободном состоянии, как утверждают те же американцы.
Ну, а для маршрута «Земля — Марс» в NASA разрабатывается корабль. Пока его называют «Орион». Только его придется подождать, если проект вообще не закроют: нет у них хороших двигателей, чтобы лететь на Марс. Тот, кто слишком спешит, потом всегда догоняет.
Надеюсь, я вас убедил, что и мы не стоим на месте, а уверенно движемся, только не перескакиваем через этапы подготовки. Пока у нас есть хороший задел по технике, мы можем себе позволить развивать свою отрасль по плану, а не рывками.
Продолжение следует