В архивах Гостелерадиофонда РФ и Государственного архива кинофотодокументов сохранились записи документальных исследований русского советского писателя, историка, радио- и телеведущего, лауреата Ленинской премии Сергея Сергеевича Смирнова (1915-1976). В мае 2013 года на телеканале «Россия К» состоялся показ фильмов серии «Рассказы о героях», созданных на основе этих архивных материалов. В этих фильмах Сергей Сергеевич рассказывает о простых солдатах и офицерах Великой Отечественной войны, чьи подвиги стали поистине героическими. Сергей Смирнов не понаслышке знал, что такое война. Доброволец истребительного батальона, он окончил школу снайперов под Москвой. В 1942 окончил училище зенитной артиллерии в Уфе, с января 1943 был командиром взвода 23-й зенитно-артиллерийской дивизии. Много писал о Брестской крепости, дружил с писателем Борисом Васильевым, который в своих книгах использовал документальные исследования Сергея Смирнова, автор документальной повести «Семья», посвященной героической семье Сосниных и другим подпольщикам. Сегодня мы публикуем рассказ об одной из героинь этих киноочерков — участнице подполья в годы войны в городе Малине Житомирской области — Ольге Енько.
Ольге Павловне Енько было всего 18 лет, когда началась война. Она родилась в городе Малине Житомирской области. Отец умер рано, и мать, домохозяйка, одна воспитывала дочь. После окончания семилетки Оля поступила в медицинское училище. Получив диплом медицинской сестры, работала в госпитале сначала в Житомире, потом в Киеве. Она рано вышла замуж и уже ждала первенца, когда в июне 1941 года немецкие самолеты начали бомбить Киев. Ольга сразу приняла решение идти на фронт. Дважды или трижды она приходила в военкомат, но каждый раз получала отказ. Аргумент был один: она ждала ребенка.
Немцы подошли к городу. Ольга уже не хотела и не могла оставаться в Киеве. Она знала, что в Браварах (это местечко под Киевом) формировалась одна из дивизий, и решила пробираться туда. Через несколько дней она стояла перед командиром батальона и уговоривала взять ее в медсанбат. Дивизия несла первые и многочисленные потери, медсестры были нужны, и ее взяли.
С этой дивизией она прошла тяжелый путь отступления от Киева. Советские войска Юго-Западного фронта, форсировав Днепр, оказались на Полтавщине. Осенью 41-го года они были окружены на Левобережье Днепра превосходящими силами гитлеровцев и разбиты в очень тяжелых боях. Дивизия, в которой служила Ольга Енько, тоже была разбита. Оставшиеся в живых разрозненные части вынуждены были отступать. Ольга могла уйти вместе с другими, но не захотела оставить раненых, продолжала работать в медсанбате с группой самоотверженных медсестер и врачей.
Медсанбат был захвачен гитлеровцами… Медсестер и врачей отделили от раненых, увезли и поместили в лагерь. Однако ей, другой медсестре и одному из врачей удалось бежать. Под шквалом артиллерийского и минометного огня, порой ползком она пробиралась в город. Дорогой сердцу Киев предстал перед ней в развалинах. Никого из ее знакомых в городе не осталось. Она вспомнила об одной своей подруге, Марии. Знала, что та была замужем за сыном немецкого специалиста, когда-то присланного на работу в Советский Союз и потом оставшегося жить в Киеве. Его звали Игорь Нико. Он учился в Киеве и работал там инженером до войны. Это оказались единственные люди в городе, которые ее знали, и она пошла к ним.
Ее встретила подруга. Оказалось, что семья инженера Нико теперь занимает превосходную квартиру с великолепной обстановкой. Подруга почему-то не отвечала на вопросы Ольги о том, чем занимается ее муж. Она дала ей чистую, сухую одежду, накормила. Вечером, когда женщины пили чай, в квартиру вошли три гестаповских офицера. В одном из них Ольга узнала мужа подруги, Игоря Нико, который, как оказалось, теперь был вражеским агентом, носил погоны обер-лейтенанта и работал в гестапо. Она была ошеломлена, но не подала виду. Немецкий офицер стал ей показывать фотографии, на которых были повешенные, расстрелянные наши граждане, как бы желая ей продемонстрировать, какие они сильные, гитлеровцы, полные и абсолютные хозяева на этой земле. А на другой день, когда он ушел, Мария стала хвастать перед подругой своими драгоценностями, золотыми украшениями. Ольга поняла, что все это золото награблено у советских людей, которых мучили, пытали в гестапо. И когда Мария тоже ушла по делам, Ольга переоделась в свое рваное платье, написала записку: «Я ухожу» и покинула этот дом.
Но куда идти? Кругом немцы. Были они и в родном Малине, куда она и отправилась. Оставаться одной, нося под сердцем дитя, было опасно. В Малине оставались ее мать и сестра с ребенком. Ольга добралась до родных и поселилась с ними. Постепенно, осмотревшись, стала выходить на улицу, встречала знакомых. Так, однажды повстречала подругу Галю Виноградову. Та тоже ждала ребенка. Разговорились. Обе женщины, которые готовились стать матерями, понимали, что не могут сидеть сложа руки, что должны бороться. Галя свела ее с секретарем подпольного райкома партии Павлом Тараскиным.
Когда началась Великая Отечественная война, старший лейтенант П. А. Тараскин находился на службе в одном из укрепрайонов Западного фронта. Попал в окружение. Вырвавшись из фашистского плена, П.А. Тараскин вернулся в город Малин, где жили родители его жены, устроился техником на немецкий радиоузел. Здесь в декабре 1941 года он создал подпольную организацию, партийное ядро которой со временем стало Малинским подпольным райкомом КП(б)У.
Ольга Енько вспоминала: «Галя через несколько дней привела ко мне человека, чтобы переночевал в моем доме. У нас в доме были одни женщины и дети маленькие, поэтому казалось, что у нас безопасно. Потом еще двух привела переночевать к нам. Те побыли сутки, я их проводила. И потом она говорит: «Я тебя познакомлю с одним человеком». И на своей квартире познакомила с Павлом Тараскиным. Но Павел мне ничего не сказал вначале. Он спросил, не страшно ли мне. Я говорю: «Нет, не страшно». Павел спросил, что я думаю делать дальше. Я ответила, что буду делать все, что смогу. «Но почему вы меня выбрали?»— спросила я. Он сказал: «Потому что ты в центре города живешь. Кругом полицаи, магазины, жандармерия недалеко. У вас в доме только одни женщины и дети, вы вне подозрения. Тем более, ты в таком положении…».
25 декабря 1941 года Тараскин пригласил обеих женщин на радиоузел. «Он сказал, — вспоминала Ольга Павловна, — что мы уже принимали участие в работе, уже что-то делали и нужно дать клятву. Дал нам подумать несколько минут, чтобы мы могли отказаться, если боимся. Он предупредил, что неизвестно, кто из нас останется жив, что мы можем в любую минуту погибнуть, что не только мы, а наши родные могут погибнуть, тем более наши нерожденные дети. Но мы решили, что бороться нужно обязательно, и даже не задумывались над тем, давать клятву или не давать. Дали клятву и подписались».
С этих пор начала действовать подпольная организация. Павел Тараскин стал секретарем подпольного райкома партии, а Нина Соснина секретарем райкома комсомола.
Встретила как-то Ольга на малининской улице и свою учительницу Евгению Федоровну Дорошок. Спустя годы, она вспоминала: «Я встретила Евгению Федоровну. Она была моим классным руководителем в школе, когда я училась. Мы поздоровались. Она спросила: «Что будешь делать?» Я ответила: «Пристроюсь как-нибудь». – «Как это «пристроюсь»?» — «Да очень просто. Ведь другие пристраиваются, вот и я пристроюсь работать куда-нибудь. Есть работа в жандармерии, в управе городской, в районной». Она посмотрела мне в глаза, вздохнула и сказала: «Жаль, что я вас ничему не научила». Я тогда не знала, что думает Евгения Федоровна, и опасалась говорить с ней откровенно. Но потом мы встретились на одной квартире на совещании подпольщиков. Она была очень рада и сказала нам с Галей: «Девочки, как я счастлива, что мои труды не пропали даром».
Так учительница и ученицы оказались в одной подпольной группе. Кстати, Евгения Федоровна Дорошок погибла в тот же день, что и Нина Соснина, руководитель комсомольской подпольной организации в Малине. 31 августа 1943 года дом, в котором Нина Соснина помогала своему отцу — хирургу И. И. Соснину проводить операцию раненому партизану, был окружен гитлеровцами. Обе женщины погибли в этом доме, но разными смертями. Нина – от рук фашистов, больше четырех часов ведя неравный бой. Евгения Федоровна Дорошок – выпустив пулю себе в сердце, чтобы не попасть в руки врагов. Обе они были смелыми подпольщицами и погибли как настоящие герои. Ученица Евгении Федоровны, Нина Соснина, могла бы стать выдающейся поэтессой. Но она не могла смириться с тем, что немецкие захватчики оккупировали Житомирщину и установили свой порядок на ее родине. Какой это был порядок, Нина Соснина рассказала в стихотворении.
Восковое лицо ребенка.
(То не родинка ли над бровью?)
Снег, забрызганный детской кровью,
А следы замела поземка.
В небе ясном — черные тучи.
Стон холодных, жутких пожарищ.
Но с востока ветер могучий:
Отомстим за него, товарищ!
Мать рыдает над трупом детским
И, рыдая, руки ломает.
Обливается кровью сердце,
А в деревне и псы не лают.
Девятнадцати лет старушка.
Седина или пепел пожарищ.
Может, это твоя подружка,
Отомсти за нее, товарищ!
На скамейке гипсовый Пушкин
Смотрит гордо, и взгляд искрится.
Автомат дрожит у убийцы,
Он берет под обрез, на мушку…
За сожженный портрет Толстого,
За горючие матери слезы,
За свободное русское слово,
За израненные березы,
За невинного смерть ребенка,
За холодный ужас пожарищ,
За счастливых твоих потомков
Бей врага неустанно, товарищ!
8 мая 1965 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за борьбу против немецко-фашистских захватчиков Н. И. Сосниной было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
Еще одна участница группы подпольщиков, сражавшаяся вместе с Ольгой Енько, — Галина Бондарик.
«Это была очень мужественная женщина, — вспоминала Ольга Павловна. — Галина Бондарик работала инженером в лесничестве. Ей и машинистке лестничества Марии удавалось печатать листовки. Когда попали листовки в руки жандармерии, первой арестовали машинистку Марию. Знали, что пишущая машинка лесничества. Она отказывалась, что печатала эти листовки. Несколько раз ее вызывали в жандармерию, но она не сознавалась. Заподозрили и Галину. Им сделали очную ставку. Начальник полиции привел Галину в камеру к машинистке и спросил: «Ну, кто из вас печатал?» Обе отрицали. Галина была очень красивая женщина. Начальник сказал ей: «Извините, Галина, что мы вас задержали. Вы свободны. А эту – расстрелять!» Тогда Мария заплакала, закричала, что ничего не знает. Галина уже подходила к двери. Она остановилась, повернулась и спокойно сказала начальнику полиции: «Я печатала». У Марии было четверо детей, а у Галины была только одна дочь. И она не захотела оставить сирот без матери. Начальник полиции ей не поверил и спросил: «Чем докажете?» Тогда она сняла сапог, оторвала стельку и вытащила листовку. Последнюю, которую она напечатала. Через три дня ее расстреляли. А Марию освободили».
В подполье Ольга Павловна начала работать, еще будучи беременной, а потом с новорожденным ребенком на руках. Она была связной. Ее заданием было устанавливать связь с группами подпольщиков Власенко, Алексеенко, Детковского, Сосниной, Романенко. Приходилось ходить и по Малину, и по окрестным селам. Иногда ходила одна, иногда с месячным, потом с двух-, с трехмесячным сыном. С ребенком идти было удобнее, меньше обращали внимания. Порой приходилось его пеленать в листовки, прятать листовки в пеленки.
В 41-42-м годах основная работа заключалась в сборе и отправке оружия в партизанские отряды, подборе для них людей. В 43-м году нередко приходилось идти в лес к партизанам, оказывать там медицинскую помощь. Ходила только ночами. Днем можно было ходить на явочную квартиру в селе. Оттуда же отправляли людей в партизанские отряды. Такая квартира была в Барановке у Богдановых. В этом доме жила подруга Ольги Мария Богданова, смелая подпольщица.
С того дня, когда погибла в окруженном фашистами доме Нина Соснина, начались аресты. Ольга знала об этом и могла уйти из дома, но не ушла. «Я не могла уйти. Я знала, что меня арестуют, но я знала, на что я шла, — признавалась в беседе с писателем Сергеем Смирновым Ольга Павловна. — Я знала, что меня ожидает. Я была готова на смерть в любое время. Тем более у нас дома было четверо маленьких детей. В том числе и мой сын. Ему был год и девять месяцев. Мама, сестра… Порядок у немцев был такой. Если кто-то уходил в партизанский отряд, забирали семью как заложников. Держали 10 дней, а потом расстреливали всех поголовно, если партизан не являлся. Я не могла уйти, чтобы расстреляли их всех. Я решила погибнуть одна, чтобы осталась семья, которая могла воспитать и вырастить моего сына».
За ней пришли ночью. Ее и других женщин, в том числе мать Нины Сосниной, привезли в Житомирское СД. Когда их привели в камеру, она поздоровалась и спросила: «Ну а что дальше?» Ей ответили: «Дорога одна — на Богунию». — «А что такое «Богуния»?» — «Расстреливают там». — «Ну что же, Богуния так Богуния. А сейчас давайте споем что-нибудь». И такой она была все это время. Допросы, пытки, избиения… Но она обладала какой-то удивительной стойкостью. Едва приходила в себя после очередного допроса, была готова смеяться, шутить, подбадривать женщин и петь. Ее оптимизм и жизнелюбие очень многим помогали не скиснуть, придавали силы.
Тогда и позже, в Бердическом лагере, она верила, что поступает правильно. Ведь она встала на этот путь, потому что считала это своим долгом, долгом советского человека, комсомолки. А к тому же всегда была заводной, веселой, и этот ее характер невозможно было сломать никакими пытками, даже ужасами смертной камеры, в которой с такими же смертницами она просидела месяц. И весь месяц она пела, танцевала, как могла развлекала обреченных женщин.
«Я исполняла пародию на умирающего лебедя, лишь бы только смеялись люди, — делилась с писателем С. Смирновым Ольга Павловна. — Сразу после допросов, конечно, это было невозможно. Но когда приходила в себя, старалась подбодрить сокамерниц. Избивали, как правило, на каждом допросе. А всего их было шесть».
Многие, кто находился с Ольгой Павловной, рассказывали потом, что она прекрасно пела. Ныне покойная Лариса Ивановна Соснина, мать Нины Сосниной, вспоминала, что когда они вместе с Ольгой Енько сидели в камере, она очень хорошо исполняла украинские песни. И часто полицаи, которые охраняли их, уговаривали ее спеть им. И она им пела за хлеб. Этим хлебом она кормила голодных подруг. Однажды она устроила целый концерт для того, чтобы полицаи разрешили свидание Ларисы Ивановны с сыном, братом Нины, который заболел тифом и находился в изоляторе. И они выполнили свое обещание.
Был еще один случай, когда она снова оказалась на пороге смерти в лагере в Бердичеве. Полицаи устроили провокационный побег одной из заключенных. Ее нарочно выпустили, затем схватили, начали избивать, требовали, чтобы она указала, кто с ней собирался бежать. На самом деле побег не замышлялся, это была грубая провокация. И она, полубезумная от побоев, вошла с ними в камеру, где содержались женщины, и указала наугад на нескольких женщин, в том числе и на Ольгу Енько. Их схватили, начали выбрасывать в коридор и расстреливать. И в тот момент, когда настала очередь Ольги Енько, которая была пятой или шестой по счету, женщины кинулись на полицаев. Началась свалка, раздались выстрели, полицаи загнали всех в камеру и прекратили эту расправу. В конце концов, Ольге удалось вместе с другой женщиной бежать. В это время как раз наши войска перешли в наступление и советсие самолеты бомбили Бердичев. Красная армия уже освободила Киев, перешла через Днепр. Бои шли на Правобережье. Воспользовавшись удобным моментом, когда шла бомбежка, женщины бежали из лагеря.
Ольге Енько пришлось еще довольно много постранствовать по оккупированной территории, потом она пришла в Житомир, только что освобожденный советской армией. Но в этот самый момент немцы предприняли в районе Житомира контрнаступление и снова заняли город. Она нашла приют у знакомых. Однажды к ним неожиданно вошел гитлеровец, который допрашивал ее в жандармерии. Она отвернулась. Было чудо, что он ее не узнал.
Ольга Павловна дожила до освобождения и вернулась в Малин. Она забрала к себе выжившую после всех мытарств, но очень слабую Ларису Ивановну, мать Нины Сосниной, и ухаживала за ней самоотверженно до самой ее кончины. В то же время у нее была своя семья.
На ее долю, уже как матери, выпало еще одно испытание: тяжело заболел ее сын. Несколько лет она боролась с болезнью и смогла вырвать у нее своего ребенка.
В 1944-м году Ольга Енько была отправлена на Западную Украину для восстановления региона. Была заместителем командира и медсестрой в Ястребках Николаевского района. Чуть не погибла во время карательной операции «бандеровцев». И хотя она попала под расстрел, ей чудом удалось выжить после тяжких ранений. Не раз ей приходилось прощаться жизнью, но все-таки она уцелела.
Но судьба продолжала испытывать эту мужественную женщину. К этому времени у них с мужем было уже трое детей. Однажды, живя в Западной Украине, они с мужем ехали в машине, и машина упала с высокого моста. Ольга Павловна Енько была тяжело ранена. У нее были множественные переломы, она получила тяжелейшие травмы. Снова надо было бороться за жизнь. А это было вдвойне непросто, потому что давали себя знать и травмы, полученные во время войны в застенках гестапо. Но сломить ее было непросто: она выжила и теперь. Только, очнувшись, узнала, что муж погиб в той катастрофе…
«Дома остались мама старенькая и трое детей. Младшей было полтора года, — вспоминала Ольга Павловна. — Но ко мне очень хорошо отнеслись люди. Крестьянки, почти чужие, малознакомые люди ко мне приходили, поддерживали меня морально и даже материально».
После войны Ольга Павловна Енько еще долго работала медсестрой в Львовской области, а затем и в самом Львове. Принимала участие в ликвидации аварии на ЧАЭС. Об этой хрупкой женщине, которая смогла преодолеть все тяжкие испытания судьбы, рассказал в своих документальных исследованиях писатель С.С. Смирнов. Не стало Ольги Енько в 2000-м году, но память о ней и ее заслугах еще надолго останется в наших сердцах.
А. РЯБЦЕВА, ведущий редактор