Я. СТРЕЛЕЦКИЙ,
кандидат философских наук, профессор, полковник в отставке,
С. ЯНУШ,
доктор исторических наук, профессор, полковник запаса
Мечта «дядюшки Сэма»
Войны всегда несли народам страдания, человеческие жертвы, материальные и духовные утраты. Тем не менее люди воевали почти всегда — за последние 5 тысяч лет только 300 из них были мирными [1]. Продолжаются войны и в XXI веке.
Однако применение оружия массового поражения грозит гибелью всего человечества, в том числе и агрессора. В этих условиях милитаристы, привыкшие решать силой оружия все международные вопросы, стали искать альтернативные средства борьбы с противником. И нашли, приняв на вооружение концепцию гибридной войны.
Последняя для Запада во главе с США оказалась достаточно эффективным оружием — именно им был разрушен Советский Союз. И стоит только новой России заявить о себе как о независимом субъекте международных отношений, как стратегия гибридной войны оказывается вновь востребованной. «Петля анаконды» (разработанная в 1890 г. контр-адмиралом Альфредом Мэхеном (США) военно-стратегическая концепция овладения Россией) вокруг РФ стала затягиваться все туже: русофобские режимы, активно поддерживаемые «коллективным Западом» на постсоветском пространстве, стали реальной угрозой национальной безопасности нашей страны.
Проблема гибридной войны стала для отечественных исследователей предметом особого научного анализа [2, 3, 4, 5]. Когнитивному (от лат. cognitio — «знание», «познание») аспекту гибридной войны авторы публикаций уделяли второстепенное внимание, хотя его роль за последнее время значительно возросла. Во-первых, этот аспект оказался самым эффективным — серия цветных революций по периметру РФ осуществлялась главным образом методами когнитивного характера. Во-вторых, он самый безопасный и самый дешевый. В-третьих, его объектом является в первую очередь молодежь, которой легче манипулировать здесь и сейчас, с одной стороны, и на которую можно рассчитывать, что называется, вдолгую, то есть на перспективу, — с другой.
К тому же разработчики современной концепции гибридной войны американцы генерал Джеймс Меттис и полковник Фрэнк Хоффман ориентируют мозговой центр Пентагона на наступательную информационную войну с целью внедрения в сознание личного состава Вооруженных Сил РФ «общечеловеческих», читай — западных, духовных ценностей.
Как полагают отечественные специалисты, гибридную войну отличают сущностные основные особенности:
комплексное применение широкого инструментария военной и «мягкой силы», стирание грани между войной и миром;
сочетание классического военного насилия с иррегулярными формами противостояния, в частности с террористической деятельностью, кибернетическими атаками, экономическими и дипломатическими санкциями;
хаотизация и демонизация страны-мишени посредством информационно-психологического давления на сознание населения, правящих элит, личного состава армии посредством внешнего и внутреннего влияния — подрывных действий пятой колонны;
ведение войны с целью достижения Западом во главе с США глобального доминирования, подорвав совокупную мощь в первую очередь России и Китая.
Однако в КНР монополия компартии на идеологию в сочетании с сильными национальными традициями и налаженной государственной системой патриотического воспитания подрастающего поколения делает информационную войну малоэффективной. Поэтому главным объектом гибридной войны стала Россия. Представляется, что ее когнитивный аспект проявляется в сферах: философской, социально-политической, правовой, историографической и культурологической. Приступим к их анализу.
Философская сфера отражает базовые, фундаментальные основы когнитивного аспекта гибридной войны, обеспечивая ее по крайней мере в следующих дискурсах. Во-первых, в гносеологическом, корни которого выросли на почве философии прагматизма. Его отцы-основатели американцы Чарльз Пирс (1859–1914) и Джеймс Дьюи (1859–1952) проблему истины трактовали, мягко говоря, весьма специфично. Первый утверждал, что «истина состоит в полезности для наших целей» [6], а второй, что истина — это «просто выгодное в образе нашего мышления» [7].
И руководство США быстро сообразило, что эта философия — мечта «дяди Сэма», ибо она как нельзя лучше обслуживает американский внешнеполитический стратегический курс. Ради чего, спрашивается, США развязали за свою 200-летнюю историю по всему миру более двухсот войн? Конечно, ради «истины святой» — прибыли, пользы, выгоды для транснациональных монополий, банковско-финансовой олигархии, военно-промышленных корпораций.
Во-вторых, в антропологическом дискурсе, который имеет два вектора проявления. Первый — внутренний, направленный на политическую и морально-психологическую обработку народа и армии США в духе американской мечты и готовности защитить и насадить миру «западные ценности». Правда, в прошлом кольтом, атомными бомбардировками, а ныне — ударными авианосными комплексами ВМФ, «Минитменами» и «Томагавками».
Второй вектор — внешний, отражающий содержание специально разработанных и щедро финансируемых программ Сороса, например по «производству» в стране — мишени гедонистически ориентированного человека — потребителя тех самых «западных ценностей», с одной стороны, и безразличного к подлинным ценностям своего народа, к национальным интересам и безопасности своего государства — с другой.
В-третьих, в мировоззренческом дискурсе, рассчитанном на когнитивное обеспечение новейших военно-теоретических разработок Пентагона, например, концепции сетецентрической войны. Ее содержание включает четыре своеобразных блока: организационный, технологический, психолого-образовательный и философский. Последние два предполагают профессиональную подготовку офицеров и формирование у командного состава высшего звена таких управленческих качеств и такого мировоззрения, которые сознательно и целенаправленно отдавали бы предпочтение когнитивным, а не физическим средствам и методам борьбы с противником [8].
Троянский конь Ромни
Социально-политическая сфера. Ее содержание может быть представлено в двух уровнях — теоретическом и эмпирическом. Проанализируем их. Теоретический уровень отражает попытки ряда западных политических деятелей, историков и социологов замаскировать, «обосновать» и «научить» агрессивный внешнеполитический курс своих правительств посредством следующих русофобских концепций:
французского «историка» П. Пезюра, автора изданной в Париже в 1812 г. книги «Завещание Петра Великого», в которой утверждалось, что первый император России поставил своему преемнику задачу «завоевания всей Европы и господства над всем миром» [7]. Эту фальсификацию разоблачил известный русский ученый С.Н. Шубинский (1834–1913), который в монографии «Мнимое завещание Петра Великого» доказал, что сочинение Пезюра — ложь, рассчитанная на оправдание московского похода Наполеона;
английского геополитика Х. Маккиндера, который пытался обосновать необходимость завоевания России ссылками на то, что она центральное звено Евразии, а кто, дескать, ею владеет, владеет миром;
«жизненного пространства» немецкого социолога Ф. Ратцеля, сочинившего «законы социального развития», согласно которым овладение жизненным пространством России — «объективная необходимость» для процветания немецкой нации. Эта концепция впоследствии была взята на вооружение гитлеровской пропагандой и легла в основу расовой теории фашизма;
упомянутой выше «Петли анаконды».
Эмпирический уровень этого направления содержит конкретную программу — стратегию и тактику когнитивного аспекта гибридной войны Запада против нашей страны. При этом стратегия здесь отражает цели войны, а тактика — ее приемы, методы и средства. Полагается, что основными целями в сфере социально-политической являются следующие:
разрушение государства Российского как социальной основы бытия нашего народа;
разложение сознания нашего народа как духовного фундамента его социального бытия, как традиционного морально-нравственного стержня русской национальной идеи, идеи народа, устремленного в будущее и готового его реализовать и защищать;
развращение личности в первую очередь молодого человека, чтобы он, с одной стороны, не знал, не уважал традиционные духовные ценности своего народа и был бы внутренне готов к восприятию «альтернативных ценностей» Запада — с другой.
Тактика гибридной войны Запада в социально-политическом секторе включает, по крайней мере, следующие приемы и методы. Во-первых, разработку и реализацию технологии «Троянский конь», суть которой состоит в хаотизации российского общества, его дезорганизации, мобилизации населения на социальные взрывы как «демократическую» реакцию на нерешенные в стране проблемы. Квинтэссенцию этой тактики раскрыл еще в 2012 г. кандидат в президенты США Митт Ромни: «Мы разрушили СССР, разрушим и Россию. Наша задача — заставить Россию пожирать себя изнутри, внося смуту и раздор в общество этой страны» [10]. Силы для этого — пятая колонна, для поддержания которой средства не экономятся.
Во-вторых, агрессивное внешнее давление на Россию по всем фронтам, включая дипломатический и экономический. Последний включает торговые войны, санкции, например против фирм, участвующих в строительстве газопроводов «Турецкий поток» и «Северный поток – 2», дезорганизацию банковской системы и, главное, создание протестных настроений в нашем обществе как реакцию на игнорирование принципов либеральной экономической стратегии.
В-третьих, тактика сплочения рядов союзников по НАТО для борьбы с «русской угрозой». Правда, за последнее время она дает сбои, ибо европейские партнеры США все меньше в эту угрозу верят, а эта страшилка нужна в первую очередь американскому руководству, чтобы заставить «коллективную» Европу закупать продукцию военно-промышленного комплекса США.
Правовая сфера когнитивного аспекта гибридной войны Запада основана на методологической базе правового нигилизма (от лат. nihil — «ничто»), который тоже проявляется на двух уровнях отражения социального бытия — теоретическом и эмпирическом.
Теоретический уровень представлен «новой философией права», которая выделяет два типа современного правового пространства: «повседневное», в рамках которого функционирует естественное право, и право «исключительных обстоятельств», которое отражает интересы «коллективного» Запада с позиций права силы.
На эмпирическом уровне правовой нигилизм проявляется в практике двойных стандартов, реализация которой осуществляется «демократическими» силами по всему периметру современного глобального социума, по крайней мере, в следующих сферах.
Во-первых, в международных отношениях, где принципы международного права нередко игнорируются, причем без особой маскировки, даже демонстративно, грубо. Приведем ряд примеров:
«мировой скандал» в западных СМИ вокруг приговора девицам Pussy Riot, устроившим шоу в православном храме, с одной стороны, и полный штиль — гробовая тишина, когда националисты заживо сожгли десятки людей в Одессе, — с другой;
вместо закона — «хайли лайкли» (highly likely — «весьма вероятно») в пресловутом «деле Скрипалей», в рамках которого против России были введены действующие до сих пор санкции, хотя с марта 2018 г. никаких доказательств «отравляющей руки Кремля» не предъявлено. То же с «покушением» спецслужб РФ на жизнь блогера А. Навального;
Конвенция ООН по морскому праву, как известно, не отменена. Тем не менее, когда в ноябре 2018 г. катера украинских ВМС «Бердянск» и «Никополь» незаконно вторглись в территориальные воды РФ, «коллективный» Запад возмутился и ввел против нашей страны очередные санкции.
Во-вторых, экономическая сфера, которая идеологией либерализма почитается «священной коровой», усилиями руководства США превращена в арену острого глобального противоборства. Президент Д. Трамп, реализовывая свою предвыборную программу — вернуть Америке былое могущество, объявил торговую войну не только официально признанным противникам — Китаю и России, своим соседям — Мексике, Венесуэле и Канаде, но даже европейским союзникам по НАТО.
В-третьих, в сфере военно-стратегической, в рамках которой, скажем без преувеличения, решается судьба мирового сообщества. Здесь, казалось бы, к международным договоренностям следует относиться особенно трепетно — соблюдать букву закона и стараться силой права тормозить гонку вооружений, гасить горячие точки на нашей планете, предотвращать появление новых. Однако на деле видим противоположное:
односторонний выход США из Договора по ПРО, который был краеугольным в системе международной безопасности, и развертывание своих ударных ракетных комплексов в Румынии и Польше;
в феврале 2019 г. 45-й президент США заявил в Конгрессе, что заключенный между Америкой и СССР в 1987 г. Договор по ракетам средней и меньшей дальности (ДРСМД) устарел, а через несколько месяцев Пентагон уже испытывал свои новейшие образцы этих ракет;
нарушается американской стороной Парижская конвенция 1993 г., запрещающая производство, хранение, передачу и применение химического оружия. В то время, как Россия под надежным международным контролем уничтожила свой арсенал химоружия, США до сих пор от него не избавились, хотя были обязаны.
Лингвистический терроризм
Во-первых, историческая сфера ныне стала настоящим полем битвы в развязанной Западом холодной войне против нашей страны. Поводом, причем «двуликим», для ренессанса этого феномена стали торжества во Франции в июне 2019 г. по случаю 75-й годовщины открытия второго фронта, с одной стороны, и праздник Великой Победы 9 мая 2020 г. — с другой.
Во-вторых, у русофобов образовалась «объективная» необходимость усилить свои позиции методами «альтернативной истории». Ее авторы и адепты с историческими фактами, документами уже не считаются. Это своего рода исторический нигилизм. В-третьих, на историографическом фронте у «коллективного» Запада появились новые возможности деформирования массового сознания посредством манипуляции исторической памятью, которая, как известно, влияет не только на настоящее, но во многом определяет будущее. И на эту закономерность русофобы сделали ставку.
Дело в том, что основа настоящего духовного бытия нашей страны имеет глубокие исторические корни, почва для которых — патриотизм. И специалисты по гибридной войне это знают. Поэтому и стремятся корни обрубить, применяя для этого новейшие технологии промывания мозгов именно в сфере историографии. Здесь эти технологии применяются и реализуются через фальсификацию истории Второй мировой и Великой Отечественной войн по следующим основным направлениям [11].
Первое — попытки искажения причин войн. С этой целью сочиняются исторические мифы, самым популярным из которых является концепция равной ответственности фашистской Германии и Советского Союза за развязывание Второй мировой войны. Поводом для обоснования этой фальши взят Договор о ненападении, заключенный 1939 г., известный как пакт Молотова — Риббентропа.
При этом сознательно замалчиваются, «забываются» исторические факты: руководство Польши еще в 1934 г., Великобритании — в 1935 г., Франции — в 1938 г. заключили аналогичные договоры с правительством Гитлера. Более того, главы этих стран отвергли предложения И.В. Сталина о создании единого антифашистского фронта. Последствия не заставили себя ждать — тактика умиротворения агрессора, его поощрения (Мюнхенский сговор), изоляции Советского Союза «дала добро» на захват Германией почти всей Европы, а затем — на нападение на нашу страну.
Второе направление — сочинение клеветнических мифов о Красной армии, с одной стороны, и восхваляющих вермахт —
с другой [12, 13].
Третье направление атак на историческую правду — утверждения о том, что, дескать, победа над фашизмом ковалась главным образом усилиями наших союзников по антигитлеровской коалиции — Америкой, Англией и даже Францией. «Наглому вранью, попыткам переиначить историю,—подчеркнул Президент РФ В.В. Путин, — мы должны противопоставить факты» [14]. Обратимся к ним:
Франция была оккупирована вермахтом за месяц, а ее усилия в борьбе с захватчиками ограничились движением «маки», пилотами эскадрильи «Нормандия — Неман», в то время, как на стороне Германии воевал 13-тысячный Легион французских добровольцев;
Второй фронт был открыт только 6 июня 1944 г., когда неизбежность поражения гитлеровской Германии была очевидной;
решающий вклад в разгром фашизма внес Советский Союз, что признавалось и руководством стран-союзников, что подтверждает и сухая статистика: на Восточном фронте Германия и ее союзники потеряли 80 % живой силы и 75 % оружия и боевой техники [15].
Цели, преследуемые авторами и поклонниками фальсификации истории этих войн, коварны и многолики, но все они сводятся к стремлению пересмотреть решения Нюрнбергского трибунала со всеми вытекающими последствиями, сформировать поколения манкуртов, которые не знают историческую правду, а значит, и истину дня сегодняшнего, не интересуются будущим.
Культурологической сфере профессионалы гибридной войны уделяют особое внимание. И неслучайно. Дело в том, что русский человек по своей ментальной природе не прагматик, не рационалист, а альтруист, романтик, мечтатель. Причем мечта у него одухотворенная, особая, национальная: если у европейца на горе — крепость, у американца — дом, то у русского — собор. Именно его в первую очередь пытаются взорвать русофобы, заложив свои мины под основание, под сакральные узловые конструкции. Ими являются: «алтарь» — русский язык; «иконостас» — наши национальные духовные ценности; «главная икона» — отечественная литературная классика. Выделим в культурологической сфере эти три ее дискурса, определив их лингвистическим, антропологическим и художественным.
Лингвистический дискурс — это русский язык, фундамент национальной идентичности и основа духовной культуры титульной нации, с одной стороны, и социальный феномен, объединяющий все нации, проживающие от Калининграда до Чукотки, в одно понятие — «российский народ», — с другой. Поэтому русофобы пытаются русский язык унизить, ослабить, дискредитировать, превратив его из «великого и могучего» в очередной суржик. При этом атака на русский язык осуществляется с двух позиций — русофобами зарубежными и «своими». Их общими усилиями стали возможными:
травля на государственном уровне русского языка в прибалтийских странах и особенно в «незалежной» Украине, где Верховная рада (парламент) в апреле 2019 г. приняла закон об образовании, которым запрещается с 2020 г. преподавание на языке «нацменьшинств», а ведь более 60 % населения Украины общаются на русском;
засорение русского языка англицизмами, вездесущей и настырной рекламой — все наши города ими завешаны. На TV, например, продвигают стиральный порошок, а восхищение выражается не русским «ах», а «wow»;
в телепрограмме «Голос» наши будущие звезды эстрады из десяти песен девять поют на английском;
рэп-баттлы — россияне Мирон Федоров (Оксимирон) и Вячеслав Машнов (Гнойный) соревнуются в Cети чудовищным матом, сквернословием, замешанными на гедонизме и культурном нигилизме. Эти и другие факты свидетельствуют, что мы имеем дело с лингвистическим терроризмом, который не менее опасен, чем кинетический — фугасы, бомбы и мины.
Антропологический дискурс здесь является ведущим, что называется, по своему определению: в культурологической сфере человек одновременно является и субъектом, и объектом гибридной войны. В ней ее субъекты производят и внедряют в массовое сознание такой товар, объекты которой его покупают и потребляют, причем с удовольствием, ибо он привлекателен «клубничкой», надеждой быстрой и легкой наживы, вседозволенностью.
Для «научного обоснования» этих и подобных мерзостей сфабрикована концепция «позитивного мышления». Ее суть и цель — сформировать такого человека, для которого худшее — это лучшее. Важно, чтобы молодой человек ориентировался не на подлинные человеческие ценности, а был настроен на «новые ценности» — сексуальную распущенность, эгоизм, социальную пассивность и даже бытовую неряшливость. А ведь смысл земной жизни человека состоит как раз в том, чтобы совершенствовать себя. Об этом творчество великих русских философов, поэтов и писателей, в том числе и современных, которые утверждают, что в былые времена человек стремился стать лучше, хотел быть настоящим товарищем своим друзьям, хорошим сыном родителям, отличным сотрудником для коллег.Художественный дискурс культурологической сферы гибридной войны проявляется по законам жанра, отражаясь главным образом в содержании «культурного продукта».
Его производителями являются, во-первых, звезды шоу-бизнеса. А цель последнего — прибыль. Но ведь функция культуры совсем иная — формировать высоконравственную личность, Человека с большой буквы. С эстрады ныне только по государственным праздникам «для порядку» звучат патриотические песни, а каждый день — рассчитанная на прибыль «голая» попса.
Во-вторых, телевидение. Возьмем, к примеру, вездесущий и всеохватывающий Первый телеканал, который, как и другие, гонит в эфир осточертелую рекламу, нередко пошлость, насилие и разврат. А ведь он финансируется государством Российским.
В-третьих, некоторые наши театры, причем далеко не провинциальные, где в «Трех сестрах» дядя Ваня на сцене — в чем мать родила, а сами сестры — падшие женщины, приехавшие в белокаменную, чтобы заработать. В Питере — то же. В спектакле Богомолова маньяк-император расчленил девушку и спустил ее труп в реку, а актер на сцене насилует матушку-Русь… И при этом «очаги культуры» финансируются из государственного бюджета, но Минкультуры не подчиняются. И здесь тоже обойдемся без комментариев.
Оружие четвертого измерения
Итак, русофобия — стержень когнитивного содержания гибридной войны против нашей страны. Эта идеология, приемы и методы информационной войны Запада активно применяются сегодня, а ее объектом является в первую очередь молодежь, в том числе и армейская. Конечно, нынешний курсант отличается курсантов советских времен. Однако в том, что составляет духовную основу личности, он остается защитником Отечества, воином-патриотом, готовым на ратный подвиг, на геройский поступок.
Свидетельство этому — беспримерное мужество выпускника Краснодарского высшего военного авиационного училища летчиков имени Героя Советского Союза А.К. Серова гвардии майора Р.Н. Филипова. Его штурмовик был сбит в небе Сирии, и он, оказавшись окруженным террористами, рванул гранатную чеку. Ему присвоено звание Героя России. Другой пример. Курсант Михаил Елманов 24 апреля 2018 г., имея разрешение на катапультирование в нештатной ситуации, проявил инициативу, решительность и смелость — мастерски посадил учебный Л-39 на фюзеляж. За этот подвиг Министр обороны, генерал армии С.К. Шойгу вручил герою орден Мужества.
Эти и другие героические поступки наших выпускников, равно как и повседневная, нередко связанная с реальным риском для жизни, боевая учеба, опровергают утверждение о том, что «наиболее заметными недостатками, связанными с подготовкой боевого летчика, следует считать низкую морально-психологическую подготовку, не отвечающую требованиям профессиональной деятельности летчика» [16]. Полагаем, что такой вывод несостоятелен в методологическом плане, ибо основан на метафизическом отождествлении категорий единичного и общего. К тому же этот тезис не подтвержден научными исследованиями, противоречит объективным фактам и является плодом поверхностного анализа личности нашего курсанта.
Новейшие уникальные отечественные достижения в военно-технической сфере, которые руководством НАТО определены «оружием четвертого измерения», не оставляют потенциальному агрессору шансов на победу в вооруженном столкновении с Россией. Поэтому ставка сделана на гибридную войну, а в ней — на когнитивное оружие. Война обходится «коллективному» Западу дешевле, оружие — безопаснее, но главное — оно проверено на фронте холодной войны с Советским Союзом.
Поэтому угрозы нашей стране в когнитивной сфере реальны. Недооценивать их, а тем более игнорировать опасно и недопустимо. Здесь необходимы меры, притом не столько и не только оборонительного, сколько наступательного характера. Причем по всему участку когнитивного фронта — от доработки и принятия государственной идеологии на стратегическом уровне и до подготовки профессиональных кадров и совершенствования технологии на уровне тактическом.
В рамках армейского сегмента наступление на идеологическом фронте следует развернуть в направлении реализации требований начальника Главного военно-политического управления ВС РФ генерал-полковника А.В. Картаполова о том, что военно-политических работников должны отличать «высокий профессионализм в работе с людьми, подлинный авторитет среди командиров, трудолюбие, энергичность и страсть в работе, высокий личный нравственный пример в службе и в быту, умение повести за собой личный состав на хорошие дела» [17].
Для подготовки таких профессионалов полагается необходимым развернуть сеть военно-политических училищ, которые готовили бы офицеров по разным специальностям. Это во-первых. Во-вторых, для подготовки научно-педагогических кадров гуманитарного цикла целесообразно воссоздать при Военном университете МО РФ педагогический факультет. Ведь ныне лекции, скажем, по философии войны и армии, по военной психологии и педагогике читает преподаватель, который в армии не служил и дня… И, в-третьих, время, и главное, дело требуют коррекции статьи 13 Конституции РФ, чтобы наши военно-политические работники были обеспечены надежным методологическим оружием — государственной идеологией России.
Культура — это феномен, трансформирующий человека возможного в человека действительного. Именно культура отражает сущность человека, определяет степень человечности, гуманизации общества. Вместе с этим культура, теряя свою духовную основу, свой нравственный стержень, превращается в свою противоположность, в своего рода ОМП. Поэтому опасно отдавать культуру на откуп бизнесу. Здесь нужна управляющая рука государства, у которого должны быть средства и методы, предотвращающие превращение культуры в антикультуру, вплоть до цензуры.
ЛИТЕРАТУРА:
Вестник Академии военных наук. — 2019. — №1. — С. 121.
Бартош А.А. Модель гибридной войны // Военная мысль. — 2019. — № 5. — С. 6–23;
Бартош А.А. Угроза третьей ступени // Военно-промышленный курьер. — 2019. — №27. — С. 5.
Брычков А.С. О гибридном характере войн и вооруженных конфликтов будущего / А.С. Брычков, В.Л. Дорохов, Г.А. Никоноров // Военная мысль. — 2019. — № 2. — С. 15–28.
Бои нетрадиционной ориентации // Армейский сборник. — 2020. — № 7. — С. 5–8.
Peirce C.S. Values in a universe of chance. — N.Y., 1958. — P. 381.
James W. Pragmatism. — N.Y., 1963. — P. 98.
Чижевский Я.А. Реализация концепции сетецентрических боевых действий в вооруженных силах США // Военная мысль. — 2019. — № 3. — С. 116–137.
Меттан Ги. Запад — Россия: тысячелетняя война. История русофобии от Карла Великого до украинского кризиса. Почему мы так любим ненавидеть Россию? — М.: Пулсен, 2016. — С. 148.
Военно-промышленный курьер. — 2019. — № 3. — С. 4.
Стрелецкий Я.И. Наш ответ на ложь — это правда // Военно-исторический журнал. — 2020. — № 5. — С. 4–14.
Литвиненко В.В., Урюпин В.Н. Великая Победа под обстрелом фальсификаторов. Черные мифы о Красной армии // Военная мысль. — 2020. — № 3. — С. 39–54.
Литвиненко В.В., Урюпин В.Н. Великая Победа пообстрелом фальсификаторов. Черные мифы о вермахте // Военная мысль. — 2020. — № 4. — С. 49–65.
Путин В.В. Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию // Российская газета. — 2020. — № 7. — С. 3.
Гареев М.А. Сражения на военно-историческом фронте. М.: Инсан, 2008. — С. 154.
Гришков А.А. Пути повышения качества подготовки курсантов авиационного училища летчиков // Военная мысль. — 2020. — № 10. — С. 141.
Бусловский В.Н. Главное политическое управление — лицо и душа Советской армии и Военно-Морского Флота (к 100-летию со дня образования) // Военная мысль. — 2019. — № 4. — С. 155.