На стыке XVIII и XIX веков обер-полицмейстером Москвы был Григорий Григорьевич Спиридов — представитель знаменитой военной российской фамилии. Его дед, Андрей Спиридов, во времена Петра I был комендантом отвоёванного у шведов Выборга, а отец, Григорий Спиридов, — полным адмиралом, выдающимся флотским военачальником.
Наш герой родился в 1758 году. Для того, чтобы понять как рос и формировался характер будущего московского обер-полицмейстера, необходимо рассказать о его отце, в честь которого, кстати, Григорий был наречён.
Григорий Андреевич был знаменитым адмиралом екатерининских времён и участвовал во многих сражениях и баталиях. Но своё имя он обессмертил в так называемой Первой Архипелагской экспедиции — стратегическими действиями Балтийского флота в Средиземном море. Основные события происходили в Эгейском море, как тогда говорили в «Греческом архипелаге». Спиридов был участником одного из главных событий экспедиции — Чесменского сражения.
Адмиралу Спиридову были присущи решительность и личная храбрость, эти качества он воспитывал и у сыновей.
Наш герой, как сын человека, имеющего высочайшие заслуги перед Россией, был отобран для учёбы в Пажеский корпус. В этом учебном заведении училось всего сорок юношей — по специальной программе. Они получали не только солидную военную подготовку, но и выходили из корпуса высокообразованными и отлично воспитанными людьми.
Получив офицерское звание, Григорий Спиридов был направлен служить в гвардейский Семёновский полк — старейшую воинскую часть России, ведущую своё начало от потешных войск Петра Великого.
В чине капитана Григорий Григорьевич участвовал в Шведской войне. Этот конфликт инициировали шведы, надеясь, что пока Россия занята очередной войной с Турцией на юге, они «прихватят» наши территории, которые ещё недавно были шведскими. Семёновский полк участвовал в нескольких сражениях. В конечном счёте шведы отошли обратно.
Григорий Григорьевич был младшим, шестым ребёнком в семье (четыре брата и две сестры), и как нередко бывает в таких случаях, «последыш» имел слабое здоровье. После участия в боях со шведами, его состояние резко ухудшилось, и он вынужден был уйти из вооружённых сил.
На государственную службу он вернулся уже после смерти Екатерины II, когда на трон взошёл император Павел. Павел Петрович, как писали о нём современники, был «врагом неги и роскоши, строгий блюститель порядка, взыскательный за малейшее упущение и необыкновенно щедрый в наградах за заслуги». Он считал, что стране нужны реформы, и для их проведения активно использовал гвардейских офицеров, в частности Семёновского полка. Он и назначил бригадира Спиридова, а именно в таком чине вышел в отставку Григорий Григорьевич, обер-полицмейстером в Москву. Произошло это в 1798 году.
Теперь наступил момент разобраться в том, что собою представляла тогда московская полиция. Её жизнь регламентировалась вступившим в действие в 1782 году «Уставом Благочиния, или Полицейского». Кстати, позже документ утвердил внук Екатерины, Александр I, и этот устав определял жизнь и деятельность органов правопорядка Первой столицы России вплоть до второй половины ХIХ века.
Были введены многие новшества. Московская городская полиция впервые приобрела черты профессиональной. Была введена новая структура управления Москвой. Традиционное разделение на сотни было отменено. Появились кварталы, в которые входило 50—100 дворов. В каждом квартале имелся свой квартальный надзиратель и квартальный поручик (его помощник). Они выполняли обязанности судей первой инстанции по мелким преступлениям.
Кварталы объединялись в части, которыми руководили приставы. В каждой части располагался полицейский дом. Здесь были помещения полиции, арестантские камеры, конюшни и помещения пожарников. Здесь же наказывали провинившихся обывателей и крепостных (по просьбе их хозяев). Всего в Москве было 20 частей и 88 кварталов. В них служили 1200 стражников (будочников и хожалых).
Также была введена новая система формирования кадрового состава полиции. Отныне обязанности сотрудников полиции выполняли лица, служащие в ней на постоянной основе.
Рядовые сотрудники полиции теперь набирались из числа солдат, выделенных из местного гарнизона (городских батальонов) или других воинских частей. Они делились на будочников и хожалых. На улицах Москвы появились будки — небольшие строения, около которых дежурили постоянные сторожа, то есть будочники. Хожалые выполняли различные поручения начальства. В каждой будке жил будочник с женой и хожалый.
Офицеры полиции — квартальные надзиратели и поручики (их заместители), а также частные приставы теперь служили в ней на постоянной основе. Таким образом, была создана профессиональная полиция.
Московские правоохранительные органы долгое время не имели чёткого штата, поэтому каждый год министр внутренних дел подавал на имя императора рапорт о штате московской полиции. В годы руководства ею Григорием Спиридовым в составе московской полиции числилось 40 унтер-офицеров (по двое в каждой части), 460 человек в пешей полицейской команде и 309 — в конной полицейской команде.
Рядовые сотрудники полиции официально назывались мушкетёрами, как солдаты в армии. Кроме того, в штате полиции числилось 320 фурлейторов при пожарных орудиях, то есть пожарных. И 24 инвалида при казармах.
Полицейскими офицерами обычно становились бывшие армейские офицеры, перешедшие на службу в полицию после получения ранений или долгой службы. Нередко они смотрели на полицейскую службу как на синекуру, где можно «досидеть» до пенсии.
Расследованием преступлений занимались сами полицейские, причём офицеры полиции имели полномочия суда низшей инстанции. Виновных в мелких правонарушениях наказывали ударами (плюхами) тут же на месте. Иногда их сажали в будки на ночь. Более серьёзным наказанием были розги, которыми секли уже в участке.
Задержанных на месте преступников, в первую очередь воров, будочники хватали, рисовали им на спине круг с крестом и приказывали в течение дня подметать улицу там, где они попались. Вечером их отводили в часть, на ночлег в камере. На следующий день они подметали улицу уже около казённых учреждений, всё так же с отметиной на одежде. Все это сопровождалась насмешками и издевательствами со стороны прохожих. Вечером пойманных заносили в списки воров и отпускали по домам.
Дознание обычно заключалось в аресте подозрительных лиц. Подозреваемых либо определяли сами полицейские, либо их называли агенты, завербованные среди местного населения. Последние нередко сотрудничали с полицией, преследуя свои цели: в обмен на услуги стражи порядка закрывали глаза на их правонарушения.
Кроме того, имелись сыщики, то есть люди, специализировавшиеся на раскрытии преступлений. Иногда это были следственные приставы, расследовавшие преступления. Но чаще всего специалистами по расследованию сложных дел считались лица, не занимавшие специальных постов, а работавшие как обычные сотрудники полиции, чаще всего в должности пристава. В случае серьёзных преступлений их и приглашали. Такими специалистами были известные приставы Поляков, Шидловский, Хотинский.
Все подобные сотрудники сочетали интерес и способности к розыскной работе с наличием связей в преступном мире, позволявших находить подозреваемых. При этом сами полицейские нередко не гнушались взятками и другими видами сделок с преступниками.
В отличие от армии, где солдаты большую часть времени находились под контролем офицеров и в расположении части, сотрудники полиции имели намного больше свободы, которую нередко использовали в своих интересах. Замена нерадивого служащего выливалась в серьёзную проблему, так как требовала долгой и упорной переписки с военным министерством в Петербурге, которое должно было дать согласие на выделение нового сотрудника взамен провинившегося.
Это ещё более ослабляло дисциплину в полиции и вело к тому, что те, кто должен был защищать закон и права граждан, сами нередко выступали нарушителями закона. В этот период начала складываться система регулярных (так называемых праздничных) поборов со стороны полиции, когда полицейский «поздравлял» хозяина дома, а тот клал ему в карман конверт.
Много различных забот было у московского обер-полицмейстера. Стоит ли удивляться тому, что вскоре Григорий Григорьевич почувствовал нехватку сил и в 1804 году попросил отставки. На его место был назначен генерал-майор Балашов. Григорий Григорьевич сдал должность и уехал в отцовское село Нагорье, где занялся своим здоровьем.
Напомню, что в конце XVIII — начале ХIХ века в мире пылали военные пожары, вызванные походами французского императора Наполеона Бонапарта. Подчинив себе почти все страны Европы, в июне 1812 года он перешёл границу и двинулись в глубь России. Эта неприкрытая агрессия вызвала мощный взрыв русского патриотизма. Во многих регионах стали формироваться ополчения, партизанские отряды, которые стали оказывать помощь регулярной армии. Эта, по словам Льва Толстого, «дубина народной войны» немилосердно обрушилась на французов.
Когда дворянство Владимирской губернии стало организовывать ополчение, то первым, забыв о своём нездоровье, в него записался наш герой. Учитывая выучку и заслуги, Григория Григорьевича назначили командиром 2-го Владимирского полка.
Вскоре во Владимир пришла весть о грандиозном Бородинском сражении и о том, что русская армия оставила Москву. Из уст в уста стали передаваться слова, сказанные главнокомандующим русскими армиями князем Михаилом Кутузовым на знаменитом совещании в Филях. Здесь решалось: сдавать французам Москву или вступить в ещё одно сражение с Бонапартом. Большинство молодых генералов высказались за новое генеральное сражение. И тогда Кутузов сказал, что с «потерей Москвы не потеряна ещё Россия», и принял решение отступить, усилиться резервами и дать врагу новый бой. Утверждают, что он сказал: «Мы его не победим, мы его обманем».
Русские войска оставили древнюю столицу. Наполеон долго стоял на Поклонной горе и ждал, когда ему принесут ключи от Москвы подобно другим столицам Европы.
Владимирское ополчение пошло освобождать Белокаменную. Но к моменту их появления на окраинах Москвы Наполеон уже оставил город. Воевать не пришлось. И тут были востребованы другие таланты Григория Григорьевича. Москва, как известно, была разорена страшно и нуждалась в наведении порядка и восстановлении. Нужно было наладить полицейскую охрану, чтобы сберечь оставшееся имущество. Бывший московский обер-полицмейстер Спиридов как никто больше подходил на эту роль. Поэтому главнокомандующий Москвы граф Фёдор Растопчин назначил его сначала комендантом, a затем гражданским губернатором Москвы. В качестве последнего Спиридов много способствовал реставрации города, разрушенного французами, да и самими русскими.
В июле 1814 года резко ухудшилось состояние, нет, не нашего героя, а его покровителя — графа Растопчина. Он попросился в отставку, и император Александр I удовлетворил его просьбу. А вслед за Фёдором Васильевичем попросился на отдых и Григорий Григорьевич, имевший чин действительного статского советника. Остаток своей жизни, а умер Григорий Григорьевич в 1822 году, он провёл в деревне, во Владимирской области.
Анна ШАМОНИНА
http://petrovka-38.com/