Фронтовая судьба Александра Хоменко удивительна. Начав войну курсантом авиационного училища штурманов, он закончил ее командиром стрелкового полка. Воевал в небе над Кременчугом, на земле под Астраханью, в Сальских степях, после разгрома полка вынес Боевое знамя, обвязав полотнище вокруг себя. В 1943 году освобождал Ростов-на-Дону, прорывал «стальной пояс» на реке Миус. Потом форсировал Днепр, входил со своими батальонами в Николаев и в родную Одессу. Дальше была Ясско-Кишиневская операция, освобождение Белоруссии, Польши. До Берлина командир полка майор Хоменко не дошел. Его отправили учиться в академию.
М. БОЛТУНОВ
…Тяжелый бомбардировщик ТБ-3, поднявшись с аэродрома Кременчугского авиационного училища штурманов, успешно сбросил бомбы на вражескую переправу. «Теперь домой», — с надеждой подумал курсант Александр Хоменко, помощник штурмана самолета. Это был его второй вылет. Первый они совершили два дня назад: дошли до нужной точки, сбросили бомбозапас на цель и благополучно вернулись назад. Александр в глубине души надеялся, что и на этот раз повезет. И они с победой возвратятся на родной аэродром. Но на войне как на войне — жизнь не часто преподносит такие подарки. Неожиданно откуда-то из облаков выскользнул фашистский истребитель и с ходу ударил по их «тихоходу» из пулеметов. «Тэбэшку» и в обычном-то мирном полете трясло, как в лихорадке, а тут еще немецкие пули и осколки прошивали гофрированное тело самолета. Несколько раз казалось, что прострелянная насквозь машина падает, но командир экипажа, опытный летчик-инструктор, дотянул-таки до своего аэродрома.
Бомбардировщик «плюхнулся» на взлетно-посадочную полосу и загорелся. Задыхаясь от дыма, Хоменко вывалился из кабины на землю. Кто-то схватил его за воротник летной куртки и оттащил подальше от машины, сбил огонь с обмундирования.Пылающий самолет погасили, но он продолжал дымить, и едкая гарь стелилась по земле. ТБ-3 был похож на старого, отжившего свой век и поверженного в бою монстра. Хоменко смотрел на бомбардировщик и с горечью думал, что теперь и он, как десятки других летчиков и штурманов, остался «безлошадным». Сгорел самолет, и никто не заменит его.
22 июня 1941 года в 4 часа утра от первого удара немецкой авиации по Кременчугскому аэродрому пострадали или были уничтожены десятки самолетов. Уцелело несколько машин, среди которых была и его «тэбэшка». Теперь и ее нет.
После недолгого лечения в медсанбате курсант Хоменко оказался в резерве, в компании таких же, как он летчиков, штурманов, стрелков, радистов, оставшихся без самолетов. Это потом, после Победы, он узнает страшные цифры потерь авиации в первый день войны. А тогда ни о чем подобном «сталинские соколы» не подозревали.
В мае 1942 года началась Харьковская наступательная операция Юго-Западного фронта. Советское командование возлагало на нее большие надежды, рассчитывая перехватить инициативу у немцев.
Войска правого крыла Южного фронта стояли в обороне и должны были поддержать с юга наступающую группировку. Людей, как всегда, не хватало, и в пехотные части под Харьков направили почти весь летный резерв фронта — 900 человек.
17 мая враг бросил в наступление 11 дивизий армейской группы «Клейст» против наших двух армий Южного фронта. Отразить этот мощный удар советские войска не смогли. Сложилась критическая обстановка.
23 мая армейская группа «Клейст» соединилась с частями 6-й армии наступающими с севера и перерезала нашим частям, действующим на Барвенковском выступе, пути отхода. Попытка деблокировать окруженные соединения успеха не имели. Войска понесли большие потери. Позже Александр Хоменко будет вспоминать: «За время пребывания в «летном» резерве мы успели сдружиться и писали ребятами отправленным сражаться под Харьков. Никто ответа не получил. А вскоре стало известно: не подготовленные к боям на земле, в пехотных подразделениях «сталинские соколы» остались лежать на полях сражения».
Курсанту Хоменко повезло: из тысячи летных резервистов сотню человек послали не на фронт, а в тыл, в Ташкент, в стрелковое училище имени В.И. Ленина. Обучали пехотному делу крепко. Дисциплина железная. И это их, «властителей неба». Все внутри закипало и восставало против пехотной муштры. Они писали возмущенные рапорты, требовали отправить их на фронт, но по специальности. Однако гордых «летунов» быстро спустили с неба на землю, дали в руки лопаты и стали обучать первой пехотной заповеди — чем глубже окоп, тем дольше жизнь.Занятия в классах проводились изредка, остальное время — в поле. Учили воевать, выживать в бою. Полгода срок малый, но основы пехотных знаний заложить успели. В августе 1942 года Александр Хоменко стал лейтенантом и был направлен на фронт. Их эшелон разгрузили на берегу Волги и отправили в Астрахань, в строю, пешком. Как скажет он потом: «Пылили недели полторы…» Попадали под бомбежки, хоронили погибших и вновь в дорогу. Так добрались до пункта назначения,
Капитан А. Хоменко где и вошли в состав 248-й стрелковой дивизии. Это потом она станет и Одесской и Берлинской, а тогда, уже дважды уничтоженная, формировалась заново, в третий раз.
Его, 19-летнего лейтенанта, назначат командиром разведывательной роты 899-го стрелкового полка. А вскоре он получит свою первую разведзадачу — во главе группы разведчиков с радиостанцией на двух бронемашинах убыть в калмыцкие степи и выяснить, где располагается противник и чем занимается.
Что ж, приказ есть приказ. Собрались и вышли в поиск. Вот тогда впервые и вспомнил Александр слова песни:
«Степь, да степь кругом, путь далек лежит».
Тот, кто написал ее, степь знал прекрасно. В отличие, например от него, выросшего у моря. Выгоревшая жухлая трава, пыль, земля плоская, как сковородка, до самого горизонта, глазу не за что зацепиться.
Блуждали день, второй. Кругом пустота. Ни намека на своих. Раз-другой встретили местных жителей, однако всем своим видом те показывали, что совсем не рады красноармейцам. На вопрос о немцах лишь пожимали плечами. И это было еще полбеды, ведь на вопрос о колодцах они отправляли в противоположную сторону. К исходу вторых суток блуждания разведчики заметили немцев. Впрочем, не заметить их было невозможно. Катили по степи нагло и открыто, без маскировки и даже боевого охранения. Ох, как закипела злость в душе у комроты Хоменко: ударить бы из всех стволов по этим наглым фашистским мордам. Но это означало только одно: и самим погибнуть и боевую задачу не выполнить. Потому машины скатили в овражек, как могли замаскировали, а сами, едва высунувшись из укрытия, вершили главное дело разведки — глядели во все глаза, вели подсчет живой силы и техники, определяли направление движения. И так несколько суток подряд. Потом возвратились в дивизию с серьезными и важными сведениями о противнике.
«ДУРНЫЕ» КАЧЕЛИ
У человека не воевавшего слово «наступление» вызывает, как правило, положительные эмоции. Да и то правда: ведь ты
гонишь врага, а не он тебя. Однако на деле бывает всякое. Случается, враг собирается с силами и на каком-то участке бросается в контрнаступление. Приходится откатываться назад. В одну из наших встреч Александр Андреевич
назвал такое состояние «дурными качелями». Многосуточное, изматывающее, с боями продвижение вперед в условиях бомбежек, артиллерийских обстрелов, неожиданных танковых ударов испытал он и его боевые товарищи по полку при наступлении на город Элисту и дальше — на Ростов-на-Дону.
Сначала страдали от нехватки воды, поскольку отступающие фашисты забрасывали и без того редкие колодцы в степи трупами животных, потом от холода. Ведь из Астрахани выходили, когда еще было тепло, в летнем обмундировании, но лето заканчивалось, холодало, а подвоз зимней одежды задерживался.
Но более всего страдали от гибели боевых товарищей. В Сальских степях в ожесточенных боях погибло много курсантов Астраханского военного стрелково-пулеметного училища. Им не дали офицерских званий, они рядовыми бойцами составили костяк 248-й дивизии.
В их рядах запросто мог оказаться и он, Александр Хоменко. Но, к счастью, не оказался. Более того, ему повезло. Командир полка направил его на курсы штабных офицеров. После их окончания он вскоре получил солидное повышение, стал помощником начальника штаба полка.
Александр Андреевич считает, что дело здесь не в его командирских способностях. Просто за плечами у него оказалось обучение в штурманском училище и в пехотном. Выходит, карты он читал получше других, да и боевой опыт к тому времени накопил. Как ни крути, а ротой разведки командовал.
Не исключаю, что так оно и было. Единственное, что хотелось бы добавить: в конце 1942 года лейтенант Хоменко удостоился очень почетной и любимой у фронтовиков награды — медали «За отвагу». Ее, как известно, с гордостью носили и генералы, и солдаты. А в том трудном для нашей армии и страны году награждали очень мало и скупо. А его, поди ж ты, удостоили. Значит, было за что.
В помначштаба Александр проходил недолго. К своему двадцатилетию он уже возглавил штаб полка. Да не какого-нибудь резервного, тылового, а самого что ни на есть боевого.
Через много десятилетий после войны Хоменко напишет: «Парадоксальная все же это штука — война. Пока непосредственно под Сталинградом наши войска окружали и добивали постепенно 6-ю армию Паулюса, отступающие части армии Клейста прокатились сталью по нашему полку, который наступал на Ростов-на-Дону».
Скажу сразу, разгром был страшный. Из трех тысяч человек, в живых осталось триста. Боевое знамя полка вынес начштаба Хоменко, обвязав полотнище вокруг себя.
А случилось это зимой 1943 года. Ночью полк вошел в деревню Каменка, которая оказалась, к счастью, не разрушенной. Мороз на дворе стоял за минус двадцать, а тут теплые избы. Все было сделано правильно с точки зрения военной науки — и орудия выставлены, и пулеметы, чтобы исключить внезапное нападение противника, и охранение. Прекрасно
помнит, сам лично в ту ночь всех проверял.
Однако дело было совсем не в том. Полк оказался аккурат на пути отступающих танков Клейста. Они сходу смяли охранение и ворвались в деревню. Прямой наводкой били по домам, косили из пулеметов.
Полк состоял из опытных, обстрелянных солдат, но нападение было неожиданным и силы неравны. Полковая артиллерия, пушки-сорокопятки погибли под гусеницами в первые минуты боя. Солдаты и офицеры, кто уцелел, бросились из деревни в близлежащий глубокий овраг.
Оставшиеся три сотни бойцов к утру вырыли по склону окопы. А сверху по дороге шли и шли немецкие танки, колесная техника, пехота. И так один день, второй, третий…
Танки, к счастью, в крутой овраг спуститься не могли, а солдат в атаку, под огонь немцы бросать почему-то не хотели — сами ведь отступают, время терять не хотят. Да и понимали, что три сотни советских бойцов, оставшихся от полка, просто так жизни свои не отдадут. Иногда бросали гранаты, постреливали сверху и продолжали
дорогу.
На третьи сутки пребывания на морозе командир полка решил уходить. Ночью выбрались из оврага и поползли подальше от дороги, от немецких колонн.
«История, конечно, далеко не героическая, — признавался Александр Андреевич, — не такая, как в книжках пишут, но что было то было».
Вышли из оврага не только живые, но вынесли раненых и погибших товарищей. Знамя, как мы уже сказали, сохранили. Вскоре полк пополнили бойцами из Сибири, и он продолжал воевать. Наступали, отходили, вновь попадали в окружение, выходили из него, а 18 февраля 1943 года освободили Ростов-на-Дону. И пошли дальше.
Летом 248-я стрелковая дивизия заняла исходные позиции южнее Матвеева кургана на левом берегу реки Миус. На противоположном берегу гитлеровцы устроили так называемый «стальной пояс» — глубокоэшелонированную оборону протяженностью в 100 километров и глубиной до 30 километров.
Геббельс с гордостью вещал, что теперь граница Германии на востоке будет проходить по реке Миус.
«Немцы на этом рубеже, — вспоминал Хоменко, — действительно проявили весь свой военно-строительный гений. По холмам у реки протянулись четыре линии обороны, глубиной под три десятка километров, Братья Хоменко (Виктор и Александр) с мамой связанные между собой ходами сообщений. Впереди — ряды колючей проволоки, противотанковые ежи, земля донельзя напичкана минами всевозможной конструкции, при этом минные поля управляемые. На холмах по всему фронту — доты и дзоты, во всю глубину обороны понапиханы пулеметные гнезда, плюс еще «крабы», своего рода кочующие глухие доты из стали — прочие смертоубийственные штуки. И вот этот «стальной пояс» надо было проломить».
19 августа 1943 года наступление началось с артподготовки. Два часа мины и снаряды летят через головы пехотинцев. То и дело на немецкие позиции пикируют штурмовики. Кажется, на переднем крае фашистов и в живых то никого не осталось. Но это только кажется. Немецкие артиллеристы отвечают весьма метко и эффективно.
Фронт наступления полка вместо двух километров сжат до трехсотметрового участка. Бойцы в окопах сидят плечом к плечу.
Но вот звучит команда, пехотинцы поднимаются из окопов. Впереди река. Батальоны форсируют ее вброд и дальше карабкаются на крутой берег. Главная задача овладеть высотой обозначенной на картах цифрами 136,0. Солдаты прозвали ее черным вороном. И надо признать, весьма метко. Тяжелейшие кровавые бои разгорелись у этой горы. Только начштаба Хоменко докладывал, что дошли до такой-то «точки», немцы отбрасывали их назад. Вновь полк собирается с силами и теснит фашистов. Неспроста при очередном докладе комдив в сердцах бросает в трубку: «С вашими докладами вы уже должны быть в Берлине».
Погибнуть в такой обстановке — раз плюнуть. Вот лишь один из эпизодов. Укрывшись в воронке от снаряда, Александр по полевому телефону отдает команду артиллеристам. Подле него находится связист и еще несколько солдат. И вдруг совсем рядом, метрах в семи-восьми, из соседней воронки появляется фашист с безумными глазами. Как в замедленном кино, не торопясь размахивается и бросает гранату. Она падает у ног Хоменко. Тот быстро подхватывает ее за длинную деревянную ручку и возвращает владельцу. Слышится взрыв, и тело немца подбрасывает над землей. Начштаба вновь хватает трубку телефона…
Потом в представлении на орден Александра Невского комдив отметит: «Получив боевой приказ на наступление, 18 августа 1943 года капитан Хоменко А.А. сосредоточил полк на исходный рубеж у реки Миус и 19 августа первым форсировал ее. Батальоны под его командованием атаковали переднюю линию обороны противника, которая обустраивалась два года…
В процессе рукопашной схватки было уничтожено до батальона пехоты противника и отбито 10 контратак».
Словом, «стальной пояс» удалось проломить. Потери были огромные. Но оставшиеся шли вперед, и вместе с ними начштаба полка капитан Александр Хоменко.
НОВОГОДНИИ «ПОДАРОК»
…Накануне нового 1944 года полк стоял под Никополем. Однако настроение у Хоменко было совсем не праздничное. Только что уехала из их дивизии специальная комиссия, которая, по сути, не дала ему возможности вернуться в авиацию. Вот уж воистину говорят: нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
Дело в том, что к 1944 году самолетов у нас уже было достаточно: сами их успешно собирали, да и союзники по ленд-лизу поставляли, а вот летных специалистов не хватало. Вспомнили о тех, кого в 1942 году опустили с небес на землю и отправили в пехоту. Вышел приказ Верховного главнокомандующего вернуть летчиков и штурманов в авиацию.
Александр с большой радостью составил списки выживших в нещадных боях летчиков, разумеется, включав и себя.
Более того, один из членов комиссии и должность ему уже соответствующую подобрал: начальника штаба штурмового авиационного полка. Как тут было не порадоваться.
Однако, как мудро говорят в народе, не говори гоп пока не перепрыгнешь… Командир дивизии генерал-майор Николай Галай, который был членом этой комиссии, уперся как бык, сказал, что авиация без Хоменко обойдется, а вот пехота — никак. С одной стороны вроде лестно, что начальство ценит, но с другой, очень обидно. А тут еще в полку постоянные потери: немцы занимают господствующие высоты и с них ведут прицельный огонь. Каждый день то раненый, то убитый.
«Языка» добыть не удавалось. Разведчики ползали за линию фронта, да ни с чем возвращались. А немцы, судя по всему, вели перегруппировку сил. В общем, «язык» нужен был дозарезу.
Наступило 31 декабря. Командир полка убыл в штаб дивизии якобы на совещание, а на самом деле встречать Новый год. За себя оставил Хоменко. Словом, настроение паршивое, хуже некуда, и вдруг звонок одного из комбатов: в результате грамотных и смелых действий его подразделения захвачен «язык». Не иначе — новогодний подарок!
Оказалось, произошел во многом комичный случай. Противостоящая немецкая дивизия, порядком потрепанная в боях, из-за нехватки бойцов перебросила на передовую «тыловиков». В их числе оказался и подслеповатый чертежник из штаба артиллерии. Его посадили в окоп боевого охранения, показали, откуда могут пойти советские, и приказали если что — стрелять. Толку-то от очкарика никакого, но может, с перепугу хоть сигнал тревоги вовремя подаст. Вот он и сидел в темноте и холоде в своем окопчике в новогоднюю ночь.
А тут к нашим траншеям подтащили баки с горячей пищей. Словом, учуял немец запах каши. До конца так и не удалось выяснить: то ли плоховидящий чертежник перепутал наши окопы со своими, то ли от голода решился на безрассудный шаг. Вылез из своего окопчика, каким-то чудом преодолел минное поле и по запаху дошел до места, где раздавали кашу. Стал в очередь. Никто на него и внимания в темноте не обратил. Только повар оказался бдительным, вылил черпак с кашей на голову немцу!
Хоменко доложил по команде и отправил захваченного чертежника в штаб дивизии. Утром оттуда сообщили, что «язык» оказался весьма ценным. Так, что на войне всякое бывает, случается и такие подарки преподносит фронтовая жизнь в Новый год.
Дальше дивизия действовала с Никопольского плацдарма. В составе родного полка Хоменко в феврале 1944 года форсировал Днепр. Он находился во второй лодке, которая дошла до берега, занятого врагом. Потом нередко про себя шутил: гребли посильнее, и быть бы им героями Советского Союза. Правда тут же вспоминал, как фашистский снаряд попал в лодку, которая шла справа от них, и думал, наград у него хватает, главное, что жив остался.
Потом их путь лежал на Николаев, а там впереди и родная Одесса. Полк занял ее 11 апреля 1944 года. Хотелось пройтись по знакомым с детства улицам, полюбоваться цветущим городом. Тем более, что советские войска вошли в город быстро и разрушений здесь оказалось намного меньше, чем, например, в Ростове-на-Дону.
Рядом с Оперным театром его окружили женщины, наперебой рассказывая, что фашисты несколько дней подряд завозили в здание мины. Хоменко выставил оцепление и послал туда саперов. Они вернулись и доложили: театр действительно заминирован, оставалось только включить рубильник. Провода, ведущие к минам, они перерезали, а ему вручили записку, оставленную на рубильнике. Оказалось, это послание от военного коменданта Одессы. Немецкий генерал писал, что получил приказ взорвать оперный театр, но сделать это не смог. Не поднялась рука разрушить такую красоту. На Красной площади генерал-майор А. Хоменко (справа), с Героями Советского Союза М. Егоровым и М. Кантария. Май 1976 г.
Пока полк стоял в Одессе, Александр выбрал время, чтобы приехать в Кривую Балку, где родился его отец Андрей Хоменко, да и он сам. Правда, в 1933 году, когда голод накрыл Одессу, они уехали на мамину родину — в Старый Крым. С тех пор он не появлялся в родном городе
.…Дальше была Ясско-Кишиневская операция, освобождение Белоруссии, Польши. До Берлина командир 899-го Берлинского стрелкового полка майор Александр Хоменко не дошел. Его отправили учиться в военную академию им. М.В. Фрунзе.
УЧИТЬСЯ И ЕЩЕ РАЗ УЧИТЬСЯ…
Набор слушателей в академию в победном 1945 году можно назвать уникальным в истории этого заслуженного учебного заведения. В народе его так и окрестили — «золотым». Еще бы, вместе с Хоменко учились трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин, дважды герои Советского Союза Алексей Алелюхин, Владимир Лавриненков, Иван Павлов… Всего десять дважды героев и около пятидесяти героев. На парад академия выставляла батальон героев Советского Союза.
Но дело не только в этом. Разумеется, в академию собрали лучших из лучших, тех, кто выдвинулся на фронте, но не имел крепкого базового образования. Теперь их, офицеров разных родов войск, собрали в одном ведущем учебном заведении страны, чтобы дать фундаментальную общевойсковую подготовку.
Что, собственно, было за спиной у молодого командира полка майора Хоменко? Первый курс летного да полгода ускоренного пехотного училища. Конечно, четыре года войны, фронтовой опыт. Впрочем, в академии в ту пору иных и не было, все боевые офицеры.
«Как показало время, — скажет Александр Андреевич, — этот набор был блестящим: сплав фронтового опыта и фундаментального образования позволил на долгие годы обеспечить Вооруженные Силы страны грамотными и толковыми военачальниками, которые действительно учили тому, что необходимо на войне».
По окончании академии Хоменко назначили на должность начальника штаба дивизии в Таврический военный округ. Однако командировать к месту службы не торопились. Судя по всему, имели иные виды на него.
Вскоре все стало ясно. Не состоявшемуся начштаба дивизии предложили поучиться еще, на этот раз в Военно-дипломатической академии Генерального штаба Вооруженных сил СССР. Кто же от такого предложения отказывается? Не отказался и Александр Андреевич.
Еще четыре года учили его уму-разуму. Как он сам выразился, «учили на совесть». А по окончании академии через некоторое время его послали в Швейцарию помощником военного атташе.…
В 1959 году закончилась длительная зарубежная командировка Александра Хоменко. Он возвратился на родину, работал на французско-бельгийском участке 1-го европейского управления.
Однажды его пригласил к себе начальник управления генерал-лейтенант Алексей Коновалов: «Александр Андреевич, решено послать вас в Италию военным атташе».
Что ж, приказ есть приказ. Пять лет проработал полковник Хоменко в Италии. Его деятельность была оценена командованием достаточно высоко. И на груди к четырем фронтовым орденам прибавилась еще одна заслуженная награда — орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени.
Потом вновь была работа в Центре и еще две длительные командировки — в Алжир и Польшу.