Политика непрямых действий

Для определения основных направлений и приоритетов стратегии обеспечения национальной безопасности России в ближайшие годы большое значение имеет проблема выявления природы и характера так называемых непрямых действий, направленных на подрыв ее экономической, политической и военной мощи.

Сегодня в полной мере можно говорить о том, что он распространились на все сферы межгосударственных отношений, в том числе и на политическую. Политика непрямых действий все чаще используется различными субъектами мировой закулисы для реализации своих геополитических интересов в мире, что зачастую сопровождается вмешательством  во внутренние дела государств, разжиганием разного рода конфликтов, которые в последующем становятся источником войн,  вооруженного экстремизма и международного терроризма.

Многие специалисты считают, что во многом непрямые действия являются источником военных угроз глобального, регионального и национального характера, в том числе и для нашего государства. При этом степень их опасности возрастает по мере обострения геополитических противоречий и роста напряженности в различных регионах мира. Являясь на сегодняшний день мощным фактором влияния на политику других государств, непрямые действия серьезно осложняют характер межгосударственных отношений и остаются незаметными для широкого круга мировой общественности.

Скрытый механизм их эскалации представляет большую опасность, потому что периодически он становится похожим, образно говоря, на «политическое цунами», которое появляется неизвестно откуда и сопровождается огромным количеством вооруженных катаклизмов, политического, межэтнического и межконфессионального характера. Прямым подтверждением тому является рост военно-политической напряженности на Ближнем Востоке и в  Северной Африке, а также в других регионах мира.

Многие ученые и военные эксперты задаются вопросом о причинах такой популярности политики непрямых действий, использование которой зачастую приводит к резкой эскалации вооруженного насилия. Ведь еще совсем недавно мировая наука и общественное мнение во многих странах надеялось, что человечество входит в эпоху всеобщего мира и согласия. Считалось, что с распадом СССР и окончанием холодной войны многие формы непрямых действий как средство мировой политики постепенно уйдут в историю.

Однако всеобщая эйфория пацифизма конца XX века в начале нового столетия резко сменяется новым витком гонки вооружений, всеобщим страхом перед угрозой международного терроризма и третьей мировой войны. При этом некоторые ученые и политики считают, что она уже началась с момента проведения операции США в бывшей Югославии. Другие берут за точку отсчета террористические акты в США 11 сентября 2001 г.  Есть мнение, что глобальнаявойна  началась с нападения США на Ирак. Сегодня за точку отсчета берутся события на Ближнем Востоке и в  Северной Африке (Сирия, Ливия). Невольно возникает вопрос, а кто будет следующим — Иран или Северная Корея, которых сегодня определенные политические силы считают изгоями и источниками зла.

Вместе с тем многие из специалистов еще до сих пор или не определились в своих оценках, или считают, что глобальной войны в традиционном виде не будет. По их мнению, она будет протекать в форме региональных конфликтов различной интенсивности, так называемых мятежей войн отдельных сепаратистских террористических организаций против регулярных вооруженных сил одного или нескольких государств. Катализатором таких конфликтов все больше становятся, по мнению специалистов, непрямые действия, которые часто используются как скрытая фаза эскалации любого конфликта.

Однако какие бы сегодня оценки не давались и какие бы прогнозы не строились, неоспоримым остается тот факт, что любая война или локальный конфликт является порождением не столько непрямых действий, сколько глубоких социальных и межнациональных противоречий и тенденций, которые проявляются в столкновении экономических, политических, геостратегических и других интересов. Без знания социальной природы механизма их эскалации с использованием непрямых действий невозможно предотвратить или хотя бы минимизировать их трагические последствия.

Анализу данных механизмов в последние годы уделяется большое внимание как отечественными, так и зарубежными учеными. Крупные школы конфликтологов, занимающиеся этими проблемами, функционируют сегодня при Российской академии наук, в Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, в Военной академии Генерального штаба ВС РФ и в ряде других учебных заведений и институтов. Преодолевая определенное сопротивление, а иногда и просто непонимание,  российские ученые вышли на новые позиции в переосмыслении природы «непрямых действий», их сущности и форм  развития. Анализ различных конфликтов глобального, регионального и национального уровня, проведенных за последнее время в ходе различных исследований показывает, что в специфике проявления политики непрямых действий появились новые аспекты, позволяющие несколько по-иному взглянуть на причины, типологию и характер этих явлений.

Одной из самых основных тенденций современной эпохи, способствующей использованию  непрямых действий в качестве основного инструмента влияния в межгосударственных отношениях, по мнению многих ученых, является процесс углубления общемирового кризиса, переходящего в глобальную революцию. Но, если еще несколько лет назад многие специалисты надеялись на то, что она пройдет мирным путем, то сегодня оптимистов становится все меньше и меньше. Основными признаками глобального кризиса в международных отношениях, по мнению ученых, являются следующие процессы.

Вопервых, усиливающееся недовольство в мире по поводу растущей пропасти между богатством и нищетой. По данным ученых соотношение доходов богатых (1/5 населения земли) и бедных (1/5 населения земли), «золотого» и нищего миллиарда не только не уменьшилось но стремительно возросло с 13:1 в 1960 г. до 60:1 к началу нового столетия. Сегодня в мире нет такой страны, такого большого города, где жизнь отдельных категорий населения не отличалась бы значительным образом. Даже в благополучных западных столицах есть свои изгои, униженные и обездоленные, жизнь которых не лучше, чем у населения беднейших стран. При этом прогнозы экспертов совсем не утешительны. По их данным разрыв этот продолжает увеличиваться и во втором десятилетии XXI века уже составлял 75:1. Более того, на беднейшие 20 % мирового населения приходится лишь 1 % внутреннего мирового валового продукта.

Все эти факты свидетельствуют о том, что мировая политическая элита, представленная в различных национальных и наднациональных институтах власти, все больше обеспечивает интересы не столько простых граждан, сколько крупнейших финансово-промышленных групп и транснациональных корпораций (ТНК). На сегодняшний день за пределами России действует более 40 тыс. финансово-промышленных групп и ТНК, которые рассматривают весь мир как единый рынок для производства и сбыта товаров и услуг. При этом они имеют примерно 180 тыс. филиалов в 150 странах и контролируют от трети до половины мирового промышленного производства. Геополитические интересы ТНК всех стран направлены на планетарные ресурсы, а заодно и  рынки сбыта, которые, по их мнению, нужно вырвать из рук неумелого большинства и заново перераспределить в соответствии с социал-дарвинистскими критериями естественного отбора. Поэтому, в качестве второго признака углубления глобального кризиса выступает процесс ужесточения борьбы между ТНК за экономическое господство в мире.

Учитывая тот факт, что лидером на мировом рынке сегодня выступают американские ТНК (из 100 крупнейших на США приходится примерно одна треть), то совершенно не случайным может выглядеть их стремление удержать передовые позиции любыми средствами. Арсенал этих средств формировался десятилетиями и на сегодняшний день включает широкий спектр форм и методов, начиная от лоббирования своих президентов, правительств, как в США, так и в других странах, заканчивая прямыми военными акциями, используя вооруженные силы государства не столько в интересах нации, сколько для своих эгоистических, хищнических целей. При этом в качестве идеологической ширмы часто используются такие формы экспансии, как миротворческие операции (к примеру, в бывшей Югославии),  контртеррористические акции (в Афганистане и Ираке), акции по принуждению к миру (в Ливии) и т.п.

Таким образом, еще одной причиной активизации политики непрямых действий, сопровождающейся обострением глобальных противоречий, выступает процесс сращивания транснациональных корпораций и финансового капитала с наднациональной  и национальной политической элитой своих стран. Используя государственную машину с ее экономическими, политическими и военными рычагами, ТНК стремятся реализовать свои интересы в различных регионах мира. Но, так как скупить по действительной цене все богатство планеты (ресурсы, инфраструктуру, средства производства) они не могут, то, используя процесс глобализации по-американски, предлагают так называемую игру на понижение, включающую два этапа.

На первом этапе местные элиты за бесценок скупают все национальное достояние — не по действительной стоимости, а по «конвенциальной», связанной с круговой порукой компрадорской  верхушки. Так, к примеру, в отдельных странах под флагом приватизации общенародная собственность стоимостью в триллионы долларов и неоцененные ресурсы были «проданы» частным лицам за несколько миллиардов долларов.

На втором этапе главный доллародержатель мира (США) скупает у национальных элит раздробленное и обесцененное национальное богатство, назначая не столько рыночную, сколько «политическую» цену, связанную с гарантиями безопасности и другими тайными привилегиями. Такая скрытая экспансия, которая по сути является еще одним проявлением политики  непрямых действий, ведется сегодня не только против России, но и против других стран, выбранных мировой финансово-политической элитой в качестве потенциальных сырьевых придатков.

Все это не может не вызывать открытое или скрытое сопротивление со стороны стран-доноров. Нежелание терять государственную независимость и мириться с произволом США и других развитых стран, заставляет их объединяться, укреплять свои вооруженные силы и создавать военные коалиции (к примеру, союзный договор России с Белоруссией). Поэтому, в качестве следующего признака будущих глобальных катаклизмов можно отметить усиливающуюся борьбу между государствами за установление нового мирового порядка, в которой основным средством будут использоваться непрямые действия. Каким будет их характер и специфика проявления — этот вопрос сегодня волнует многих специалистов.

Анализируя основные признаки надвигающейся глобальной революции в международных отношениях, хочется отметить, что главным принципом, который лежит в основе политики непрямых действий многих стран, является старый проверенный принцип «разделяй и властвуй». Используя процесс углубления межцивилизационных, межэтнических, межконфессиональных, межгосударственных и внутригосударственных противоречий, мировая финансово-промышленная элита, сосредоточенная в большей степени в Америке, стремится различными средствами инициировать конфликты в тех регионах, которые представляют большой экономический интерес (Ближний Восток, Латинская Америка и др.) Обострение ситуации в том или ином регионе дает хороший повод для введения вооруженных сил США или НАТО с целью так называемого наведения порядка (к примеру, последние события в Иране, Ливии).

В этой связи особую озабоченность у многих политиков и ученых вызывает процесс распада национальных государств, рост сепаратизма, национализма и вооруженного экстремизма, который сопровождается политикой «непрямых действий». Так, бывший госсекретарь США У. Кристофер в свое время предупреждал комитет Конгресса по международным отношениям: «Если мы не найдем способа заставить различные этнические группы жить в одной стране…, то вместо нынешних сотни с лишним государств мы будем иметь 5000 стран». Таким образом, налицо опять двойные стандарты. С одной стороны, США инициирует конфликты, с другой призывает мировое сообщество приостановить процесс их эскалации.

Действительно, если посмотреть на карту мира с востока на запад, то мы четко можем провести линию противостояния радикального ислама с остальным миром. В самой восточной исламской стране, Индонезии, поселенцы-мусульмане воюют в Ириане с христанизированными попуасами. До сих пор тлеют очаги вооруженного противостояния в Малайзии, Таиланде, на Миндао, где мусульманские партизаны воюют против буддистов и христианских ополченцев. В Мьянме, в Индии, в Кашмире религиозный мир то и дело взрывается столкновениями многотысячных толп исламских фундаменталистов с индуисткими, а также правительственными силами. В Китайском Туркестане (Турфана, Хами, Урумчи) систематически вспыхивают восстания мусульманских сепартистов.

Постоянный очаг напряженности, по мнению многих специалистов еще долгое время будет оставаться в Афганистане и в Центральной Азии. Несмотря на то, что американским войскам в свое время удалось снизить влияние движения «Талибан» в этом регионе, сторонники радикальных группировок сегодня продолжают создавать боевые организации в Таджикистане, Узбекистане, Киргизии и Казахстане. Более того, в этот регион все больше проникают боевики ИГИЛ.

Далека от стабильности ситуация на Ближнем Востоке и Северной Африке, где после войны в Ираке, а затем и череды революций, закончившихся событиями последних лет в Сирии, гражданской войной в Ливии, этноконфессиональные противоречия еще больше обострились. По прежнему сохраняется противостояние между суннитами и шиитами в этом регионе. Сегодня этой ситуацией стремятся воспользоваться США, чтобы в очередной раз столкнуть между собой Иран, Ирак, Саудовскую Аравию и другие страны. Серьезным фактором дестабилизации являются курды, стремящиеся получить автономию, чьи интересы идут в разрез с планами Турции и ряда других государств этого региона. К этому следует добавить усиливающееся противостояние в палестино-израильском конфликте, которое  при определенных обстоятельствах может перерасти в новую арабо-израильскую войну.

С учетом того, что ислам традиционно исповедают многие народы, проживающие на территории постсоветского пространства (Закавказье, Средняя Азия) и России (Северный Кавказ, между средней Волгой и Уралом, Сибирь), этот фактор становится решающим и для этого региона.

Наибольшую опасность для мирового сообщества, по мнению специалистов, представляет собой процесс распространения международного терроризма, который является основным способом непрямых действий и источником будущих вооруженных конфликтов и войн.

В последнее время понятие «терроризм» не сходит со страниц газет, журналов и другого рода печатных изданий. Этот термин стал сегодня самым популярным и часто употребляемым в устах политиков, ученых и простых граждан. Обрушившееся в виде страшных терактов в различных городах мира, это явление стало своего рода катализатором сложных социально-политических процессов, развивающихся в мировом сообществе.

Последующие вслед за трагедией 11 сентября 2001г. в США события не обошли стороной различные регионы мира, в том числе и территорию постсоветского пространства.

В настоящий момент в России и других государствах мира сформированы основные научные подходы, которые трактуют понятие «терроризм» исходя из тех или иных критериев. При этом выделяются философские, политологические, экономические, психологические и военные аспекты данного явления. Эксперты-террологи делают попытки классифицировать это понятие по целям, средствам и т. п., вычленяя следующие разновидности терроризма.

Социально-политический терроризм, преследующий цель коренного или частичного изменения социально-экономического устройства как отдельной страны, так и мирового сообщества; националистический, который включает организации этносепаратистского толка, поставившие своей целью борьбу против экономического и политического диктата инонациональных государств и монополий; терроризм религиозный, связанный с борьбой религиозных организаций (сект), представляющих различные конфессии, за власть и влияние в обществе; государственный терроризм, преследующий цель оказать давление одной страны на другую для достижения политических интересов (обвинения Ирана в отношении США). Пятый — внутригосударственный (против народа, оппозиции и т.п.);

Факторами, способствующими разрастанию терроризма, являются наличие постоянного фактора нестабильности под влиянием растущей преступности, нарастание тенденций к разрешению возникших противоречий и конфликтов силовым путем, низкая эффективность работы государственного аппарата и правоохранительных органов и т. д.

Субъектами терроризма при этом сегодня выступают, как правило, политические партии радикального толка, политические группировки или организации экстремистской направленности, отрицающие или считающие недостаточной легальную политическую борьбу и делающие ставку на вооруженное насилие. Опасность ситуации сегодня заключается в том, что у некоторых государств появляется соблазн использовать террористические организации, действующие на территории сопредельных государств, в целях политического давления и достижения своих национальных интересов.

Реальностями последнего времени становится ряд тенденций, характеризующих перерастание терроризма в самостоятельный фактор. Среди них — политизация террористических движений, организованный характер, нтернационализация террористической деятельности, ориентация террористов на массовость жертв и ожесточенность терактов. Речь уже идет о налаживании террористическими группами из различных стран сложных взаимоотношений, включающих такие сферы, как оперативно-боевая подготовка, материально-техническое сотрудничество, в том числе в области вооружения, а также совместное проведение акций.

Анализируя процесс распространения очагов терроризма и вооруженного экстремизма на территории постсоветского пространства и России, следует отметить, что все они находятся в районах повышенной межнациональной конфликтности, обусловленной столкновением на религиозной, а чаще политической и экономической основе. Если рассмотреть всю эту конфликтную зону целиком, то можно сделать вывод о том, что вооруженная борьба идет не по отдельным направлениям, а по всему фронту, разделяющему исламский мир и остальные цивилизации.

По мнению многих ученых, Россия и многие страны СНГ (особенно на Центрально-Азиатском направлении) по причине своего геополитического положения, находятся в кольце фронтов этого противостояния. При этом восточный фронт объединяет цепочку конфликтов в Юго-Восточной Азии. Северный фронт проходит извилистой петлей на Кукунора до Кавказа. Центральный фронт протянулся от Иерусалима до Сараева. Западный растянулся на огромных пространствах от гор Алжира до болот Уганды.

Последние годы все больше просматривается тенденция централизации руководства и этими фронтами, и конфликтной зоной в целом. Нити руководства, по мнению специалистов, ведут в радикальные исламские организации, финансирование которых ведется за счет продажи наркотиков, оружия и т. п. Значительная часть финансовых потоков (десятки млрд. дол.) и идеологическое обеспечение осуществляется на государственном уровне из стран Ближнего Востока и Центрально-Азиатского региона.

Политическая цель борьбы заключается в воссоздании Великого исламского халифата и достижении  мирового господства. При этом экономическая составляющая этой войны заключается в том, чтобы, обладая 30% мировых запасов нефти и газа, сохранить и расширить свое влияние в мире за счет устранения основных конкурентов (ТНК Соединенных Штатов Америки и  Западной Европы).

Исходя из этого, наибольшую опасность для России в начале XXI века представляют два направления борьбы с радикальным исламом: центральноазиатское стратегическое направление и кавказское. На центральноазиатском направлении серьезную угрозу военной безопасности России связывают с деятельностью уйгурских исламских организаций. Активизация этих центров в ближайшие годы грозит стать источником вооруженного конфликта с вовлечением в него Китая и центральноазиатских республик.

На сегодняшний день уйгурские сепаратисты в основном ведут работу на территории Синьцзян — Уйгурского автономного района (СУАР) КНР, с тем чтобы создать здесь независимое государство Уйгурстан, или Восточный Туркестан. В будущем они планируют включить в него Чиликский район Алма-Атинской области Казахстана и восточные районы Киргизии. Вооруженный путь борьбы за независимость был выбран уйгурскими сепаратистами на основе решений Всемирного уйгурского курултая, который проходил в Стамбуле еще в конце 1996 г.

Самой активной организацией, объединяющей уйгурских экстремистов, является Исламское движение Восточного Туркестана (ИДВТ). В структуру ИДВТ входят мобильные бандформирования, подготовка которых ведется в Афганистане, Пакистане, Таджикистане и Чечне. Все действия религиозных экстремистов координируются и финансируются из единого центра, располагавшегося до военной операции США в Афганистане в Кандагаре.

Планы уйгурских сепаратистов увязаны с захватом власти исламистами в центрально-азиатских государств поскольку без надежного плацдарма их борьба обречена на поражение. Вследствие этого, по мнению спецслужб стран СНГ, расширяются контакты синьцзянских экстремистов с Исламским движением Узбекистана (ИДУ) и Объединенной таджикской оппозицией (ОТО). При этом лидеры ИДВТ пытаются сделать ставку на многочисленную (до 400 тыс.) диаспору уйгуров, проживающих в Казахстане (около 250 тыс. человек), Киргизии (около 50 тыс.), в Андижанской области Узбекистана (14 тыс. человек), а также некоторых других регионах.

В широком спектре угроз безопасности России в XXI веке важное место занимают межнациональные конфликты и потенциальные очаги терроризма, сохраняющиеся на спорных территориях государств СНГ.

Таким образом, анализ геополитических процессов, происходящих в мире в начале третьего десятилетия XXI века, показывает, что основной тенденцией его развития в ближайшие 10–15 лет будет борьба между ведущими государствами за новые источники сырья (нефть, газ и т. п.) и рынки сбыта. При этом основной вектор вооруженного противостояния, по мнению автора, пройдет по оси США — государства исповедующие идеологию радикального ислама (Саудовская Аравия, Иран и др.).

Основная цель США и поддерживающих их стран заключается в сохранение абсолютной власти, поддержании однополюсного миропорядка и расширение своего геополитического пространства. В реализации этих устремлений важное место занимает политика непрямых действий, проводимая в соответствии с принципом «разделяй и властвую» и в современной интерпретации выражающая суть теории управляемого конфликта.

Используя сохраняющиеся в мире межнациональные, межконфессиональные и межцивилизационные противоречия, администрация США, за спиной которой стоят крупные ТНК и финансово-промышленные группы, будет и впредь инициировать вооруженные конфликты в тех или иных регионах мира. При этом использовать любые возможности для введения туда своих вооруженных сил под предлогом борьбы с международным терроризмом и осуществления «гуманитарной» интервенции.

Ввиду того, что США объявили сферой своих жизненно важных интересов почти всю территорию постсоветского пространства, то, вероятнее всего, им выгодно будет поддерживать в «тлеющем» состоянии очаги межнациональных конфликтов в странах СНГ.

С другой стороны, одними из активных геополитических соперников США на мировой арене все больше выступают страны, исповедующие в качестве государственной идеологии радикальный ислам.  Обладая одной третьей всех мировых запасов нефти и газа, эти государства, с одной стороны, стремятся противостоять США, а с другой — на волне терроризма и экстремизма захватить новые рынки и источники сырья. Этим и продиктованы, по мнению многих специалистов, сегодняшние события на Ближнем Востоке и в Северной Африке.

Несмотря на непрекращающиеся попытки США и их геополитических союзников разрушить существующую структуру сил радикального ислама, проявление чего наглядно демонстрируется сегодня в ходе событий на Ближнем Востоке и в Северной Африке, вероятнее всего, в обозримом будущем она сохранится в сегодняшнем виде. Третий эшелон джихада могут составить пять стран: Саудовская Аравия, Объединенные Арабские эмираты (ОАЭ), Оман, Катар и Бахрейн. Эти нефтегазовые монархии Персидского залива останутся основным финансовым источником великой исламской революции. Во второй эшелон, скорее всего,  войдут Пакистан, Иран, Сирия, Ливан, Йемен, Судан и некоторые другие, менее благополучные и экономически неуспешные страны исламского мира. На их территории сегодня содержатся штаб-квартира, арсеналы и тренировочные базы террористов. И, наконец, передовой эшелон борьбы будет проходить по территории стран и регионов, составляющих сегодня так называемую «дугу нестабильности» (СУАР Китая, Афганистан, Центральная Азия, Кавказ, Балканы и др.). Именно в этих районах будет продолжаться вооруженная борьба с использованием методов террора и других видов вооруженного экстремизма.

С учетом того, что все эти регионы находятся вблизи границ России или на ее территории, США будет стремиться и впредь направлять на нее агрессивную волну радикального исламизма. При этом, с одной стороны, отводя удар от себя, а с другой, в своем стремлении всячески ослабить Россию как геополитического соперника.

Все это свидетельствует, по мнению автора, о том, что территория постсоветского пространства и России в ближайшие 10-15 лет будут оставаться зоной повышенной межнациональной конфликтности. Основной угрозой при этом будет выступать политика непрямых действий, сопровождающаяся дальнейшей эскалацией терроризма и вооруженного экстремизма.

Основными стратегическими направлениями, на которых возможно втягивание России в крупные вооруженные конфликты и региональные войны, будут ближневосточное, кавказское и центрально-азиатское направления.

Таким образом, на основе проведенного анализа, представляется возможным сделать несколько обобщающих выводов, касающихся сущности, характера и тенденций развития политики непрямых действий со стороны других государств как угрозы безопасности России в XXI веке.

Во-первых, непрямые действия являются продолжением политики двойных стандартов и разновидностью невоенных мер, используемых государствами для достижения своих геополитических целей, форма которых в условиях нового передела мира и распада многонациональных государств приобретает  в большей степени скрытый характер.

Причиной активизации политики «непрямых действий» в современную эпоху выступает весь комплекс социально-экономических, политических и исторических противоречий, накапливающийся между субъектами международных отношений.

Во-вторых, в условиях нарастающей геополитической борьбы между ведущими государствами мира за источники сырья и рынки сбыта многие из них часто прибегают к политике непрямых действий для ослабления своих конкурентов. Поэтому все эти действия часто инициируются и подпитываются (оружием, материальными средствами) спецслужбами государств. В силу этого многие из них приобретают характер затяжного вооруженного кризиса, чем часто пользуются международные криминальные структуры. При этом они используют зоны неконфликтного противостояния для транспортировки наркотиков, контрабандных товаров, оружия и т.п.

В-третьих, одной из главных особенностей непрямых действий в отношении России заключается в том, что все они явились следствием втягивания ее в противостояние с исламским миром, что в конечном итоге определило географию большинства конфликтов, очаги которых находятся на границе исламской и христианской цивилизации (Кавказ, Средняя Азия и т.д.).

В-четвертых, проблема дальнейшей активизации непрямых действий в отношении России свидетельствует о том, что в обозримом будущем они будут занимать лидирующее положение в системе угроз, представляющих опасность для ее развития.

В-пятых, анализ механизма непрямых действий свидетельствует о превалирующей роли терроризма в их применении. Являясь мощным фактором конфликтного противостояния, вооруженный экстремизм и  терроризм выступает сегодня одной из серьезных угроз военной безопасности России в XXI веке оставаясь при этом источником будущих войн и вооруженных конфликтов.

В-шестых, на основании вышеизложенного можно правомерно заключить, что одним из проявлением политики «непрямых действий» в современных условиях являются гибридные операции которые могут рассматриваться сегодня как средство ведения войны «нового типа».

Шукшин В.С., Суворов В.Л. Новое поколение войн: гибридная война — миф или реальность? // Москва, Аспект Пресс, 2017.

Современная конфликтология в контексте культуры мира (материалы Международного конгресса конфликтологов) / Под ред. Степанова Е.И. — М.: Эдиториал УРСС, 2010.

Запрудский Ю.Г. Конфликт и политика: новые перспективы / Современная конфликтология в контексте культуры мира. — М.: УРСС, 2010 — С. 93.

Уткин А.И. Мировой порядок XXI века. — М., 2017. — С.9.

Делягин М.Г. Практика глобализации: игры и правила новой эпохи. — М., 2016. — С. 136–137.

Дубовский С. Сменится ли стагнация ростом? // Независимая газета. 18.02.2017 г.

Toffler A. and H. War and anti-war. Survival at the dawn of 21st century. — Boston, 1993, p. 242.

Е. Морозов. Мировая война ислама // Десятина. — № 5. — 2002.

П. Суханов. Великое государство — Уйгурстан // Независимое военное обозрение. — № 19. — 2011.

С. Алексеев. Формируется бандитский интернационал // Независимое военное обозрение. — № 37. —  2016.

Штейнберг. Третий эшелон джихада // Независимое военное обозрение.  № 3. — 2013.

Суворов В.Л., Шукшин В.С. Политика непрямых действий как угроза безопасности России в условиях новой холодной войны. // Москва, Аспект Пресс, 2015.

 

В. СУВОРОВ, доктор политических наук, профессор